Митяй - [3]

Лежит Митяй, а сам думает, как это нехорошо получилось: все время ясная погода была, а теперь вот приехали гости, четыре дня всего прожили — и на тебе! «Нет, — думает Митяй, — надо проверить, как они там. Вдруг испугаются?» Слез Митяй с кровати. Босиком до двери. Ноги в сапоги резиновые. Фонарик с гвоздя, по двери коленкой толк, толк, чтоб не скрипнула. Закутался в отцов пиджак старый — моросит. Завернул от крыльца за угол, чуть на Файку не наступил и видит: кто-то с фонарем у домиков, у самой воды. А до озера то шагов двадцать всего. Бегом Митяй к домикам, а там отец с матерью.

Увидали Митяя:

— Ты откуда? — Рассердилась мать. — А ну марш домой, не то крапивой сейчас по голенастым настегаю! Не сердится мама — понял Митяй, но с опаской все же отодвигается. Мама ведь всегда, как скажет, так и будет. Отец тот и прикрикнет, да отойдет, а мама сразу то ли крапивой как стеганет, то ли купаться не пустит. «А у меня мама самая красивая», — совсем некстати думает Митяй. Подошел он к матери, обхватил ее руками.

— Как они — ничего?

— Ничего, — отвечает ласково мама, — иди спать, Митяй. — И она треплет его по голове: — Иди спать! Всю ночь не спалось Митяю. То вскочит, на небо посмотрит — не видать луны. То ворочается с боку на бок. То сядет, посидит в кровати да послушает: шумит дождь, и отцовы сапоги на тропке чавкают. Да Файка пошумливает: и ей не спится, и она беспокоится.

Глава восьмая, в которой Митяй выручает отца

Утром рано приехали из города какие-то начальники и ученые проверять, как нутрии живут. Сидят они все в саду, в беседке, чай пьют, а Митяю разговор слышен. Нашли, что все в порядке, каких-то витаминов оставили, как понял Митяй из разговора.

— Мне электричество надо чтобы было, — говорит отец.

— Да, дорого очень, Иван Николаевич, — возражает ему густой голос.

— А как же мне без света тяжело с ними! — Говорит отец. — Бабушкин второй год обещает.

— Да это бабушка надвое гадала — то ли будет, то ли нет, то ли темно, то ли свет, — вставляет мамин голос.

— Столбов нет — велика беда, — говорит отец. — Лес вокруг. Просеки нет? Топоры на что! Да и вообще, что я себе, что ли прошу?

— Верно, верно, — говорит толстый голос, — что-нибудь придумаем. Вылез Митяй из-под одеяла, босиком по тропинке, на ходу в рубашку — и к домикам. Сидят нутрии. Хрустят капустой. В каждом домике по двое. Подойдет Митяй — перестанут грызть, поглядят, поглядят, а потом опять быстро-быстро чик-чик-чик зубами. Лапками с земли поднимают капусту и в рот, а с пола ничего взять не могут — два клыка желтых торчат из-под губы, упираются в пол. Страшные клыки. Сядет нутрия на задние лапки — красивая. Шерсть переливается, темная, как кора у сосны, только блестит и гладкая, гладкая…

— Митяй! — Зовет отец.

— Иду! Идет Митяй и разговор услышанный вспоминает. Файку встретил да пальцем ей погрозил: мол, не ходи к домикам, напугаешь. Не идет Файка, сидит, ушами прядет.

— Ну, как дела, — спрашивает его худой человек с палочкой в руке. «А голос у него какой толстый, — думает Митяй»

— Плохо! — отвечает.

— Это почему же? — Удивляется человек и переступает, опираясь на палочку.

— Потому нам свет нужен. Сегодня ночью, как задувало, и не видать ничего. И мама руками капусту рубит, а Бабушкин обещал машинку дать, да свету нет.

— Ну, раз так говоришь, что свет нужен, — значит, будет! — Смеется человек с палочкой. — Будет. Обещаю. Будь здоров, Митяй! Скоро увидимся. Пошел человек, а хромает сильно. Палка в мокрую землю так и втыкается. Тут и парень явился здоровый курчавый.

— Может, подгоню я машину то, Данила Васильевич?

— Куда там — завязнешь! До дома будем пешком плестись. Видишь — и дорогу надо делать, правильно, Митяй?!

— А то, как же, — говорит Митяй. — Верно, не проедешь, и мне скоро в школу идти, а осенью топко.

— Ну, будьте здоровы. Ушли двое. А Митяй видит: вроде не туда они сворачивают.

— А не заплутают они, пап?

— Нет, Митяй, не заплутают, — говорит отец, — Данила Васильевич тут все кочки знает — напрямик пошел, — и чище лесом и быстрее. Он нашим нутриям вроде крестного, ученый человек. А свет то теперь будет, выручил Митяй, молодец!

Глава девятая, в которой Митяй учился плавать у нутрий

А был с утра солнечный день, и решили первый раз выпустить нутрий на волю. Сначала объехали на лодке весь загон, сетку проверили. Потом подъехали сзади к домикам и стали заслонки вытягивать вверх.

Вытянули — да и в сторону отъехали. А мать то на берегу стоит — смотрит. Потом вдруг на первый домик показывает, где Машка и Капустик жили, и рукой машет. Смотрят отец с Митяем: вода заколыхалась у первого домика, и показалась голова. Поплыла, поплыла, только нос наверху, и вода волнами такими маленькими расходится, как от лодки, и клыков не видать. А если приглядеться — видно, как лапки в прозрачной воде мелькают. Вот и Капустик вслед за Машкой. И из соседнего домика, и из третьего, а потом пошли, пошли. По всему озеру. Пусто в домиках стало.

— Греби к берегу, да тихонько, — говорит отец. Сам весла вынул, посредине на банке сидит, Файка на носу, Митяй на корме, одним веслом маленьким и правит и загребает, а сам все на воду смотрит. Нет-нет да и проплывет мимо нутрия. А на берегу вон две сидят и грызут что-то. Другие две в сетку носами тыкаются и вдоль плывут — простора им что ли мало!..