Митридат - [4]

Шрифт
Интервал

Лицо его отразило неудовольствие, когда он внезапно увидел в толпе молодого щеголя в войлочном широкополом петазе и военной хламиде с медной пряжкой на правом плече. Щеголь опирался на резную трость и всем своим видом выражал беспечность и благодушное настроение праздношатающегося, веселого бездельника. Он бросал в рот лесные орехи, громко разгрызал их и выплевывал шелуху под ноги. Когда он жевал, его губы, красные и толстые, выпячивались с вызывающей развязностью, казалось, готовые в любой миг раскрыться в веселом смехе. Но в его задорной позе чувствовалась наигранность, нарочитость, словно он не столько был весел, сколько хотел казаться веселым, беспечным.

– Это он, жалкий фигляр, базарный мим, – пробормотал лысый в досаде. – Что ему здесь надо?.. Он ломается, как портовая гетера, желающая обратить на себя внимание!

В свою очередь щеголь поднял голову, повернулся и перестал грызть орехи. Они встретились глазами, оба неприятно пораженные, озадаченные.

Щеголь протолкался сквозь толпу и, приблизившись, свирепо сдвинул белесые брови.

– Это ты, задавала, хозяйский пес?! – вскричал он, угрожающе поднимая трость.

– Поди прочь, кривляка, сочинитель глупых песен! Тоже вырядился, как будто и впрямь что-то путное! Не хочу с тобой говорить.

– А ну, все же поговори! – издевательски оскалился щеголь, оглядываясь с целью убедиться, что вблизи его лысого недоброжелателя и врага нет двух рабов-телохранителей. «Завидный случай расплатиться за старое», – подумал он. От его взгляда не укрылось, что лысый завертел головой и сделал движение, как бы намереваясь втиснуться в толпу и бежать. Он быстро шагнул вперед и размахнулся. Лысый зажмурился и загородился рукой.

– Чего тебе надо? – огрызнулся он. – Отойди!

Получив тростью по голове, попытался бежать, но удары посыпались градом.

– Ой-ой! – вскричал он не столько от боли, сколько от обиды. Кинулся на обидчика, но тот встретил его сильным ударом кулака в живот.

– Вот тебе, чесоточный кобель, получи должок!

Окружающие, в большинстве поселяне, приехавшие в город по своим делам, расступились и со смехом стали глазеть на драку двух горожан, подзадоривая их шутливыми выкриками.

– Посмотрите, посмотрите, – говорили они, толкая друг друга локтями, – пантикапейскис форсуны разодрались, как деревенские парни!.. Хо-хо-хо! Такое не всегда увидишь!

Шум и сумятица усилились, когда появились двое астиномов, наводивших порядок среди толп праздного люда. Их возглавлял третий – Митраас. По его знаку астиномы разняли драчунов. Но лысый сумел увернуться и скрылся в толпе, оставив в руках блюстителей порядка свою новую накидку. Щеголь же и не думал убегать, он солидно и решительно отстранил рукой астиномов и, обращаясь к Митраасу, сказал:

– Протри глаза, служивый. Пусть твои люди не мнут мою одежду! Преславный Парфенокл не любит, когда его люди появляются в мятых плащах!

– Парфенокл? – недоверчиво переспросил Митраас. – Ты из свиты Парфенокла?

– Да, я его секретарь и свободный человек!

– Но ты учинил драку и должен платить пеню!

– Какую драку? Одумайся, достойный воин! Я наказывал раба того же Парфенокла! Или ты не знаешь, что рабам запрещено появляться нынче в порту?.. Вот я и хожу, кого замечу, того тростью по заду – и прочь отсюда! А этот благодаря тебе убежал! Ну ничего, на тебя я не донесу, а этот лысый вечером получит кашу из ясеневых палок!

Митраас озадаченно хмыкнул. Астиномы смущенно рассмеялись, их дубленые лица сморщились, но недоверие еще светилось в глазах всех троих, когда они ощупывали взглядами чистую одежду говорившего и его нагловато-уверенную физиономию. Так выглядят доверенные слуги, фавориты хозяев.

– Если хотите, я сделаю знак Парфеноклу, и он подойдет сюда!

– Нет, нет, что ты, почтеннейший!.. Только не шуми так, когда будешь выдворять из порта своих рабов! Лучше позови нас, мы поможем!

– Это иная речь, которую и слушать приятно, – усмехнулся щеголь снисходительно. – Идите. Будет надо – я покличу вас!

И, повернувшись спиной, он с независимым видом стал следить за движением в порту, продолжая грызть орехи и сорить шелухой.

Астиномы удалились. Поселяне переглянулись, они уже не смеялись, но с уважением поглядывали на такого властного и нарядного мужа, который состоит в свите самого Парфенокла и приказывает астиномам.

– Очень жаль, – прошептал тот, обратив взор в морскую даль, куда смотрели все. – Надо было выбить ему передние зубы! Помешали эти три мерина!.. А Митраас надушился дешевыми духами и воображает себя важной персоной!.. Хорошо, что меня не опознал!

Кто-то коснулся его руки. Он вздрогнул и повернул голову в невольном испуге.

Перед ним стоял один из астиномов.

– Ч…чего тебе? – с трудом выдавил щеголь, меняясь в лице.

– Господин, твой раб потерял накидку. Возьми ее! Накидка-то праздничная!

– Накидку?.. Фу ты! – Он перевел дух с облегчением. – Давай ее сюда. Раб пожалеет, что обронил ее! Он узнает, как терять хозяйские вещи!

III

В большом старом доме, бывшем когда-то рабской мастерской, а теперь лишь частично занятом под жилье, шло веселое столованье.

Здесь собрались друзья, мужи не старые, но уже перешагнувшие беспечный возраст юности. Шрамы на бородатых и выбритых лицах свидетельствовали о том, что большинство гостей побывало на войне и в походах. Небогатые одеяния, обветренные лица и далеко не холеные руки подтверждали их принадлежность к самым низам боспорского общества. Это были люди, которые, не располагая достатком, добывают кусок хлеба наемным трудом у богачей, морской службой, войной, а также не гнушаются и черной работой.


Еще от автора Виталий Максимович Полупуднев
Восстание на Боспоре

Историческая дилогия «У Понта Эвксинского» изображает эпоху античного Причерноморья в один из самых драматических ее периодов (III–II век до нашей эры). Многое в этом историческом романе является в значительной мере результатом творческих догадок автора. Но эти догадки основаны на изучении огромного материала.


Великая Скифия

Историческая трилогия «У Понта Эвксинского» изображает эпоху античного Причерноморья в один из самых драматических ее периодов (III - II век до нашей эры). Многое в этом историческом романе является в значительной мере результатом творческих догадок автора. Но эти догадки основаны на изучении огромного материала.


Рекомендуем почитать
За Кубанью

Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.


Сквозь бурю

Повесть о рыбаках и их детях из каракалпакского аула Тербенбеса. События, происходящие в повести, относятся к 1921 году, когда рыбаки Аральского моря по призыву В. И. Ленина вышли в море на лов рыбы для голодающих Поволжья, чтобы своим самоотверженным трудом и интернациональной солидарностью помочь русским рабочим и крестьянам спасти молодую Республику Советов. Автор повести Галым Сейтназаров — современный каракалпакский прозаик и поэт. Ленинская тема — одна из главных в его творчестве. Известность среди читателей получила его поэма о В.


В индейских прериях и тылах мятежников

Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.


Плащ еретика

Небольшой рассказ - предание о Джордано Бруно. .


Поход группы Дятлова. Первое документальное исследование причин гибели туристов

В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.


В тисках Бастилии

Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.