Мистификатор, шпионка и тот, кто делал бомбу - [12]
Теперь все это осталось в прошлом, того мира уже не было. Османская империя развалилась в Великой войне на огромное количество ущербных и истеричных мелких национальных государств, которые ожесточенно дрались между собой, изобретали доселе неведомые этнические разногласия и превращали свои новопрочерченные границы в непреодолимые баррикады. Торговля и транспорт оказались парализованы, суда не выходили из портов. Гранд-отели в Бейруте и Александрии остались без постояльцев, кабаре закрылись, музыкантов отправили по домам.
Поскольку ни ангажементов, ни доходов больше не было, д’Ориано вернулись в Смирну, в дом покойного деда. Мать не выступала, отец понемногу давал уроки игры на фортепиано. Два года они праздно прожили в красивом старинном портовом городе, который одни называли Парижем Востока, а другие – столицей толерантности, ведь со времен Гомера здесь бок о бок мирно жили люди из разных стран, исповедующие разные религии; сотни лет они мирно жили под греческими колонистами, под императорами Рима и Византии и под защитой калифов; мирная жизнь продолжалась до 15 мая 1919 года от Рождества Христова, когда патриотические греческие войска ворвались в город и в элленистическом угаре учинили резню мусульманского населения, а три с половиной года спустя войска Ататюрка в свою очередь ворвались в город и в кемалистическом угаре учинили резню немусульманского населения и спалили Смирну дотла.
Надо полагать, д’Ориано потеряли в огне большую часть своего и так уже весьма скудного достояния. Удалось ли им в последнюю минуту бежать на пароме или они через приморские горы пешком скрылись в глубине страны, никому не известно. Зато в точности известно, что два года спустя они сели в Константинополе на Восточный экспресс и через Будапешт и Вену отправились в Цюрих, чтобы затем начать новую жизнь в Марселе.
Могу себе представить, что по прибытии в Марсель тем ноябрьским утром 1924 года д’Ориано наняли на вокзале Сен-Шарль носильщика, который на тележке отвез их чемоданы вниз по улице Канебьер к Старой гавани. Велика вероятность, что приветливое солнце Лазурного Берега озаряло широкие улицы, заливая блеском новые, похожие на дворцы жилые дома коммерсантов.
Недавно Марсель в значительной своей части был отстроен заново – как врата во французские колониальные владения в Африке и Восточной Азии. Атмосфера слегка отдавала Востоком, на улицах виднелись черные бороды и кафтаны, турецкие шаровары и тюрбаны, но и британские стоячие воротнички, белые военные мундиры и французские береты, и все в полном согласии ездили сообща на трамвае, заключали в кофейнях сделки или разглядывали приходящие и уходящие корабли.
Порт обзавелся новыми обширными доками и причалами с современными погрузочными кранами и товарными составами для вывоза колониальных товаров. Только вот в акватории порта стояли не новые пароходы, а главным образом допотопные деревянные парусники. Внушительные ганзейские пятимачтовики XIX века рядом с элегантными американскими клиперами, норвежские гафельные шхуны рядом с арабскими дау, иной раз причаливали даже китайские джонки; но современные стальные пароходы здесь видели редко, ведь в 1914–1918-м большая часть всемирного парового флота ушла на океанское дно. Оттого-то после войны судовладельцы извлекли на свет божий все мало-мальски мореходные деревянные суда, а поскольку по всему миру вместе со стальными кораблями утонуло и большинство моряков, судовладельцы прочесали еще и богадельни и, слегка поднажав, наняли тех седобородых, беззубых морских волков, что еще кое-как стояли на ногах и были в своем уме.
Новое жилье д’Ориано находилось у Вьё-Пор, у Старых ворот, в фахверковом доме XVIII века. Внизу располагался музыкальный магазин, а два этажа над ним занимала квартира – четыре маленькие комнаты и салон с видом на портовую акваторию. Стены беленые, на лестнице пахнет восковой мастикой. Лаура осмотрела дом, зная, что ей придется выдержать здесь три года. Она будет посещать школу, не давая ни малейшего повода для нареканий, ходить за покупками и мыть посуду, а после школы помогать в магазине. Через полгода примерного поведения попросит у матери позволения брать в марсельской консерватории уроки пения и станет от случая к случаю бывать на концертах. Но в шестнадцать лет, это она знала совершенно точно, соберет чемодан и уедет в Париж.
Причем одна.
Феликс Блох принадлежал к числу тех редких людей, кому выпало в жизни испытать прозрение, и до конца своих дней он его не забудет. Случилось это в конце первого курса, в последний день четырехнедельной производственной практики, около половины шестого, когда он последний раз стоял за кульманом в чертежной литейного завода «Фриц Кристен» в Кюснахте на Цюрихском озере. Завод уже затих, рабочие разошлись на выходные. Секретарша, зажав под мышкой пальто и сумку, попрощалась, шеф еще сидел у окна над своими книгами. На озере прогудел пароход, дневной свет мало-помалу тускнел. Скоро придется зажечь электричество.
Феликс Блох провел тушью последнюю линию на последнем чертеже крышки канализационного люка, которую литейный завод собирался зимой запустить в производство. Четыре недели кряду Феликс по девять часов в день занимался этой крышкой, изучил ее вдоль и поперек – круглая чугунная крышка вкупе с рамой, шестидесяти сантиметров в поперечнике, пяти сантиметров в толщину, с вмонтированной посредине скобой для подъема и названием фирмы, а также с двадцатью четырьмя концентрически расположенными отверстиями для стока воды и пересекающимися под прямым углом канавками против скольжения.
Это роман о настоящей любви, сильной, не поддающейся никаким водоворотам судьбы, неподражаемая эпопея о частной жизни и истории страны.Лето 1918 года. Первая мировая подходит к концу, когда в небольшом французском городке Леон знакомится с юной Луизой и влюбляется в нее. Их красивый роман мог перерасти в долгую счастливую жизнь, но судьба распорядилась иначе: влюбленные попадают под немецкий артобстрел и долгое время считают друг друга погибшими.Через два десятилетия они случайно встречаются в Париже.
Главные герои романа – К. Маркс и Ф. Энгельс – появляются перед читателем в напряженные дни революции 1848 – 1849 годов. Мы видим великих революционеров на всем протяжении их жизни: за письменным столом и на баррикадах, в редакционных кабинетах, в беседах с друзьями и в идейных спорах с противниками, в заботах о текущем дне и в размышлениях о будущем человечества – и всегда они остаются людьми большой души, глубокого ума, ярких, своеобразных характеров, людьми мысли, принципа, чести.Публикации автора о Марксе и Энгельсе: – отдельные рассказы в периодической печати (с 1959); – «Ничего, кроме всей жизни» (1971, 1975); – «Его назовут генералом» (1978); – «Эоловы арфы» (1982, 1983, 1986); – «Я все еще влюблен» (1987).
«Редко где найдется столько мрачных, резких и странных влияний на душу человека, как в Петербурге… Здесь и на улицах как в комнатах без форточек». Ф. М. Достоевский «Преступление и наказание» «… Петербург, не знаю почему, для меня всегда казался какою-то тайною. Еще с детства, почти затерянный, заброшенный в Петербург, я как-то все боялся его». Ф. М. Достоевский «Петербургские сновидения»Строительство Северной столицы началось на местах многочисленных языческих капищ и колдовских шведских местах. Именно это и послужило причиной того, что город стали считать проклятым. Плохой славой пользуется и Михайловский замок, где заговорщики убили Павла I.
Конец XIX века, научно-технический прогресс набирает темпы, вовсю идут дебаты по медицинским вопросам. Эмансипированная вдова Кора Сиборн после смерти мужа решает покинуть Лондон и перебраться в уютную деревушку в графстве Эссекс, где местным викарием служит Уилл Рэнсом. Уже который день деревня взбудоражена слухами о мифическом змее, что объявился в окрестных болотах и питается человеческой плотью. Кора, увлеченная натуралистка и энтузиастка научного знания, не верит ни в каких сказочных драконов и решает отыскать причину странных россказней.
Когда-то своим актерским талантом и красотой Вивьен покорила Голливуд. В лице очаровательного Джио Моретти она обрела любовь, после чего пара переехала в старинное родовое поместье. Сказка, о которой мечтает каждая женщина, стала явью. Но те дни канули в прошлое, блеск славы потускнел, а пламя любви угасло… Страшное событие, произошедшее в замке, разрушило счастье Вивьен. Теперь она живет в одиночестве в старинном особняке Барбароссы, храня его секреты. Но в жизни героини появляется молодая горничная Люси.
Генезис «интеллигентской» русофобии Б. Садовской попытался раскрыть в обращенной к эпохе императора Николая I повести «Кровавая звезда», масштабной по содержанию и поставленным вопросам. Повесть эту можно воспринимать в качестве своеобразного пролога к «Шестому часу»; впрочем, она, может быть, и написана как раз с этой целью. Кровавая звезда здесь — «темно-красный пятиугольник» (который после 1917 года большевики сделают своей государственной эмблемой), символ масонских кругов, по сути своей — такова концепция автора — антирусских, антиправославных, антимонархических. В «Кровавой звезде» рассказывается, как идеологам русофобии (иностранцам! — такой акцент важен для автора) удалось вовлечь в свои сети цесаревича Александра, будущего императора-освободителя Александра II.
Андрей Ефимович Зарин (1862–1929) известен российскому читателю своими историческими произведениями. В сборник включены два романа писателя: «Северный богатырь» — о событиях, происходивших в 1702 г. во время русско-шведской войны, и «Живой мертвец» — посвященный времени царствования императора Павла I. Они воссоздают жизнь России XVIII века.