Мистификация - [140]

– И даже если мы выиграем в суде, – сказал я, – что будет с Эдит? Ей ведь и так угрожает выдача швейцарским властям?

– Возможно, – ответил Мори.

– Тогда смысла нет никакого. Давайте торговаться.

Возможность заключения сделки о признании вины – признание без суда в обмен на смягчение приговора – лежит в основе американской юридической системы. Без нее и суды, и тюрьмы были бы переполнены, а сама система рухнула, словно нагруженный сверх всякой меры осел. Федеральный прокурор и прокурор округа Нью-Йорк уже подготовили почву, оставалось только состряпать лучшее из всех возможных соглашений.

Мы решили, что наша главная цель – защитить Эдит от тюрьмы. Из нас троих она была виновна меньше всех, к тому же мы беспокоились о Недски с Барни – если оба родителя сядут в тюрьму, они останутся сиротами. Затем мы попытаемся свести к минимуму срок Дика. Он был моим сообщником, сотрудником, но именно я так мастерски – и главное, успешно – разработал схему подхода к "Макгро-Хилл" и "Лайф". С самого начала не возникало сомнений в том, что вся тяжесть наказания падет именно на мою шею, однако меня это мало беспокоило. Я никогда не думал, что участвую в преступлении: для меня вся эта затея оставалась всего лишь мистификацией. Деньги являлись скорее возмещением убытков, идея почтового мошенничества и впечатляющей кражи вообще не приходила в голову, и потому моральных проблем не возникало – но чувство вины осталось. До сердечной боли меня изматывала мысль, что я втянул Эдит в аферу, которой она даже не понимала. Это была самая глубокая моя вина, я страдал и готов был взять на себя все обвинения.

В тот же вечер газеты разразились историей о моей поездке на Сен-Круа с Анной Бакстер, которую пресса немедленно окрестила "ныряльщицей Анни", в той же легкомысленной манере, с какой репортеры назвали Нину "датской булочкой". Статью читали все, кроме Эдит. Мы сидели в офисе Мори, и моя жена выхватила газету, как только увидела выражение на моем лице. Я заметил фотографию Анны. Эдит пробежала через холл к офису Хэрольда Вейнбергера, я последовал за ней. Она загнанной кошкой набросилась на меня.

– Тебе мало было Нины! – закричала она. – Снова выставил меня дурой. Меня тошнит от тебя. Я ведь сохраню все эти газеты! Расскажу твоим сыновьям, когда она вырастут, каким человеком был их отец и почему я его бросила.

– Это ничего не значит, – произнес я, но слова прозвучали так же глупо, как и у миллиона мужчин до меня.

– Для тебя, – выпалила Эдит. – Потому что ты никогда не знал, как сильно я тебя любила. Пока я тебя ждала, беспокоилась о тебе, ты делал все, что хотел. Но если была одна, почему бы не появиться и другой...

Слезы и крики смешались в одно целое. На нее свалилась непосильная катастрофа, боль, которой требовался выход, жертва. Она смахнула со стола Хэрольда пачку чистой бумаги и всякую мелочь, схватила фарфоровую подставку для карандашей и швырнула об стену. Когда та разлетелась на кусочки, а я попытался остановить Эдит, она повернулась и ловким ударом кулака заехала мне в шею пониже уха, прямо в нерв, – и я свалился, как оглушенный бык, на пол офиса.

Если я надеялся, что Эдит упадет на колени и будет просить прощения, то мог ждать до конца света. Когда через минуту я, с трудом поднявшись, свалился в кресло Вейнбергера, жена уже ушла. Опустив голову на дрожащие руки, я стал ждать, когда пройдет боль.

Той ночью, блуждая по улицам города, я чувствовал себя таким одиноким и несчастным, как никогда в жизни.

* * *

К концу недели мы с Бобом Морвилло и Ленни Ньюменом выработали стратегию. Я должен был им все рассказать и признать себя виновным до того, как это сделают федеральный суд и суд штата. Правительство не может ничего обещать, все будет целиком и полностью зависеть от судьи. Морвилло не дает никаких рекомендаций. Если мне дадут два года или даже больше в федеральном суде, Дик получит максимум один год от суда штата. Если мне присудят меньше двух лет, то Дику – не больше шести месяцев. Эдит, которая, как понимали оба обвинителя, была только курьером и верной женой, получит неприкосновенность. Морвилло и Джек Тиг вызвались лететь в Швейцарию, чтобы просить швейцарского обвинителя, окружного прокурора Цюриха Петера Велеффа, о ее помиловании. Нужно было соединить оба дела – и швейцарское, и американское – в одно. Насколько я понимал, именно в этом заключалось решение и sine qua non[26] сделки. Эдит должна быть оправдана.

Морвилло с Тигом вылетели из аэропорта Кеннеди в четверг утром, долетев авиалиниями "Сабена" до Брюсселя и там встретившись с американским почтовым инспектором. Оттуда они отправились в Цюрих. В пятницу утром наши обвинители встретились с Велеффом и лейтенантом Вилли Ульрихом из полиции Цюриха.

Той же ночью Боб Морвилло позвонил Мори из Швейцарии:

– Я потратил уйму времени, но теперь все в порядке.

Он объяснил, что поначалу Велеффа ужаснула сама идея обмена признания на смягчение приговора, как, впрочем, и такая американская практика, как пятая поправка, которая давала человеку право не свидетельствовать против самого себя и не делать заявлений, по которым его можно в чем-то обвинить.