Мистицизм и его природа - [10]
Что же общего между этими явлениями, что заставляет мистика зачислять их в одну категорию мистического "зла"? Общее то, что все эти явления принадлежат к одному и тому же виду бытия, именно бытия феноменального, не имеющего самобытного и самодовлеющего существования.
С точки зрения мистика всё существующее резко распадается на два вида бытия. На одной стороне стоит бытие единое, неизменное, неподвижное, самобытное; это бытие субстанциальное; на другой – бытие множественное, текучее, изменчивое, – это бытие феноменальное. Только бытие субстанциальное есть в собственном смысле бытие – бытие подлинное, истинное, вечное; бытие же феноменальное – есть бытие призрачное неистинное, ложное. Только первое бытие, как бытие истинное, есть благо; второе – призрак, обман, зло. Но как феноменальное бытие не имеет самостоятельного существования, вне той субстанции, феноменом которой оно является, так и понятие зла у мистиков носит относительный характер. Зло есть только несовершенство бытия, обусловленное удалением его от первоосновы, выходом из первоначальной монады; в своём исходном пункте зло есть не что иное, как метафизическое отпадение бытия от своего первоисточника. Таким образом, нетрудно видеть, что понятие мистического зла совпадает с понятием зла метафизического. В этом именно смысле понимают зло мистики самых различных категорий. У неоплатоников учение о зле, как мы видели, стоит в связи с учением об эманации. Только Единое ('Εν) есть истинное бытие и подлинное благо. Чем дальше виды бытия отстоят от Единого, тем они несовершеннее. На последней ступени эманации стоит материя, полное отсутствие подлинного бытия (μη όν). Как отсутствие этого бытия она есть отсутствие блага (απουσία αγαθου), а как отсутствие блага она есть первое зло (πρωτον κακόν) [XLVIII]. В этом же смысле рассуждают не только брахманские мистики и суфии, этическое учение которых покоится на пантеистическом основании их мировоззрения, но и многие христианские мистики. Укажем для примера на творения, приписываемые Дионисию Ареопагиту, которые положили начало спекулятивному направлению христианской мистики. В них мы найдём ясное указание на тождество понятий, с одной стороны, блага и бытия, а с другой – зла и небытия. И благо и зло носят здесь ярко выраженный метафизический характер [XLIX].
Это понятие о зле лежит в основе воззрений мистика как на внешний мир, так и на самого себя; оно-то и определяет как задачу, так и характер его деятельности. И вся совокупность явлений внешнего мира, и вся совокупность проявлений внутреннего мира человека – суть феномен, т. е. бытие неистинное и неподлинное. Падение человека есть метафизическое отпадение его от Божества. Это отпадение находит себе видимое выражение в обособленности человеческого духа, в его самости, словом, в том, что мы называем индивидуальностью человека. Взятая в этой особности своей, в этом налично-эмпирическом содержании, человеческая индивидуальность должна быть отнесена также к миру явлений. В этом смысле она есть также феномен, т. е. ничто, ложь. Если человек есть что-либо, то лишь постольку, поскольку дух его носит в себе семя божественной жизни, поскольку своими корнями он уходит в божескую сущность, в субстанциальную основу. Избавиться от зла значит, прежде всего, осознать феноменальность материально-чувственного бытия во всех его видах, в частности, сознать призрачность своего особнаго существования, своей оторванной от Бога самости. Освободиться от зла значит, далее, уничтожить то расстояние, то отдаление (не пространственно-материальное, а метафизически-феноменальное), которое отделяет нас от первоосновы бытия, – отрешиться от ограниченности своей природы, чтобы через это метафизическое отречение от своей "феноменальной" индивидуальности возвратиться в бесконечность и полноту бытия субстанциального.
