Мистицизм – понятие весьма растяжимое. Оно охватывает собой чрезвычайно многочисленный и разнообразный класс явлений. Поэтому нельзя говорить о мистицизме, не установив предварительно, что мы будем разуметь под этим понятием и какие задачи будем преследовать при изучении этого явления. Прежде всего, заметим, что мы будем иметь дело с мистицизмом как известным видом религиозной жизни. Этим самым мы устраняем из поля своего зрения целый ряд явлений, которые хотя и обозначаются обыкновенно понятием мистицизма, но, в сущности с религиозным мистицизмом ничего общего не имеют. Таковы, например, явления телепатии, оккультизма, ментализма, месмеризма, магии, спиритизма и т. п. Далее, в настоящем очерке мы будем говорить о религиозном мистицизме как известном внутреннем опыте, т. е. как о ряде своеобразных психических переживаний, обращаясь к мистическим доктринам лишь настолько, насколько они отразили в себе эти переживания и, следовательно, насколько могут содействовать уразумению смысла феноменов мистического опыта. Наконец, имея дело с психологией мистика, мы отнюдь не претендуем на всестороннее исследование её [I]. Наша задача будет состоять в том, чтобы отметить главные моменты мистической жизни и путём анализа их попытаться уяснить общую природу и основную тенденцию мистического опыта.
Приступая к исследованию мистицизма как известной своеобразной формы религиозной жизни, мы естественно наталкиваемся на вопрос: в чём же заключается своеобразие этой формы по сравнению с религиозной жизнью вообще? Дать ответ на этот вопрос, значит уяснить отношение мистицизма к религии. Собственно говоря, к решению этого вопроса удобнее было бы обратиться в конце нашего очерка, после того, как мы уясним природу мистицизма. Только в этом случае пред нами со всей ясностью выступило бы существенное различие между мистицизмом и религией. Но так как это различие, с одной стороны, поможет нам дать предварительное понятие о религиозном мистицизме, а с другой, покажет, что не все черты, характерные для мистицизма, могут быть перенесены на религиозную жизнь, то мы считаем целесообразным рассмотреть этот вопрос теперь же.
Итак, в каком же отношении мистицизм стоит к религии? Где та демаркационная линия, которая отграничивает одно явление от другого?
Нужно сознаться, что дать ответ на эти вопросы не так легко, как это может показаться на первый взгляд. Дело в том, что, с одной стороны, мы знаем мистиков, которые не только мирно уживаются с религией, их вспоившей и вскормившей, но сосредоточивают в себе, как в фокусе, всё лучшее, что заключает в себе эта религия. Это – те мистики, которые подвигами продолжительной и упорной борьбы с миром и чувственностью достигли наивысших ступеней нравственной чистоты и духовного просветления. Эти мистики всегда и везде, у всех народов и во всех религиях, пользовались и пользуются особым почётом. На них смотрят как на людей высших, просвещённых божественной мудростью; их окружают особым ореолом святости, создают особый культ почитания. С другой стороны, существует немало и таких мистиков, которые представляют собой тип нервнобольных, страдающих истерией, извращением религиозного чувства, крайностями антиномизма. Эти мистики индифферентны к религии; нередко они занимают враждебное положение по отношению к ней, и последняя в лице своих официальных представителей произносит над ними свой суровый приговор, осуждая их как еретичествующих. Мы легко могли бы указать точки расхождения в учении тех и других, но если мы обратимся к психологии их, то найдём здесь так много общего, что будем в большом затруднении провести резкую грань между теми и другими. Тем не менее, религия и мистицизм, по нашему мнению, явления несовпадающие, и между ними можно указать черты различия. Попытаемся это сделать.
Каждое явление мы тогда только можем себе ясно представить и понять, когда возьмём его в наиболее типичной форме и наиболее ярком выражении. Такой типичной формой мистической жизни, её центром и кульминационным пунктом, по общему признанию исследователей мистицизма, является состояние экстаза[1]. Дать понятие об экстазе значит уяснить психическую природу мистицизма. Имея в виду ниже ещё возвратиться к этому явлению, ограничимся здесь указанием существенных черт его.
Экстаз, равно как и другие феномены мистической жизни, можно рассматривать с субъективной и объективной точек зрения. Рассматриваемый с объективной точки зрения, экстаз может быть сведён к моноидеизму, самовнушению и уничтожению (диссолюции), или превращению личности [II]. В своём полном развитии он представляет религиозное чувство, достигшее максимальной степени интенсивности, той степени, на которой оно уже перестаёт быть господствующим, как это бывает у просто верующего человека, а становится исключительным, захватывающим всё поле сознания мистика и поглощающим все силы его души, нередко и самое сознание. На этой ступени ум безмолвствует, воля парализуется, нервная система находится в анормальном состоянии, тело замирает в полной неподвижности. Но, согласно нашей задаче, нас интересует не столько эта объективная сторона экстаза, сколько внутренняя, субъективная сторона. Основная тенденция мистического опыта как такового пред нами выступит, когда мы рассмотрим, что представляют собой феномены мистической жизни в том виде, в каком они открываются сознанию мистика, и какой смысл соединяют с ними сами мистики. Рассматриваемый с этой, субъективной, стороны, экстаз представляет своеобразную форму сознания, отличительной чертой которой, по свидетельству всех мистиков, является
