Мистические культы Средневековья и Ренессанса - [70]
Нет тайного общества древнего или современного, которое бы не обладало определенной общностью: люди исключительно крепко связываются только благодаря добропорядочности или одиозности и странности деяний. Первая тайна посвящений заключается в том, что есть внутренний культ и культ внешний: это самый опасный шаг, который заставляют сделать, ведь именно отсюда неизбежно рождается презрение к общественному культу и фатальный нерасторжимый союз преступных адептов тайного культа. Прежде я показал[469], что этот дух овладевал друзами, гашишинами и тамплиерами. Тогда почему с точки зрения подобной политики нам хотелось бы считать тамплиеров более невиновными, нежели иные сектанты? Да потому, что упорно пытаемся увидеть в них неустрашимых воинов; но однажды поколебавшись и презрев историю, это благородное французское чувство, уже не захочет больше изо всех сил рассматривать тамплиеров в качестве обычного сообщества. Что значит вернуться в порочный круг, откуда основная мысль бежит под натиском воображения. Я обращаюсь, в частности, к усердным людям, готовым не доверять систематическим мнениям, даже если бы благородство составляло их сущность. Я не говорю об иных кастовых условностях или о слепом и неловком поклонении. В любом случае, наука с ними не согласится как с мало искренними.
Не намереваясь навязывать свое мнение, проистекающее из фактов, я желаю быть только беспристрастно прочтенным в надежде, что это мнение будет признано истинным в глубоко изученной мной теме. Несмотря на определенный антагонизм[470], я счастлив быть обязан своими исследованиями открытию бедного каменного предмета, изучение которого долгое время питало мой ум и добавилось к скромным историческим познаниям, благодаря чему я мог принести пользу науке.
Шкатулка из Вольтерры-Поджибонси (Италия)
Возвращаясь к влиянию неоплатонической школы на гностические секты, достаточно привести по отношению к мифу о ПРЕМУДРОСТИ отдельные из образов или имен, в которые она облачалась, начиная от Логоса Платона и Софии Филона, ее первого гностического рождения, до Энсофа кабалы и Ормузда Зороастра, обновленных посредством METE на шкатулке из Эссаруа.
Божество ПРЕМУДРОСТЬ, если кто-то хочет передать мне это слово, является, как и Церера у греков, богиней тысячи имен, или, пользуясь усвоенным стилем, эоном мирионимом.
Одни ее называли София, Харис, Эннойя, Сиге; другие проституировали этот образ, давая ему имена некоторых пылких в своем прозелитизме женщин[471]; валентиниане ее нарекали Ахамот, утверждая, что дождь идет из ее слез, а ее улыбка порождает свет[472]. У них она сразу предстает как Матерь жизни, Огдоада, Премудрость, Иерусалим, Святой Дух и мужской эон[473]. Семь духов, постоянно фигурирующих в различных гностических системах, являются концепцией, принадлежащей настолько же зороастрийской, насколько и платонической школе, о чем свидетельствуют семь духов или семь амшаспанд парсизма; это заставляет говорить Маттера, что гностики брали свое добро повсюду, где его находили[474]. Архонтики называли ПРЕМУДРОСТЬ Фотиной[475], соединяя ее с семью эонами или архонтами, из которых седьмой Саваоф; Фибиониты обозначали ее под именем Барбело, определяя ей седьмой разряд в небесной плероме; Сетиане или Офиты ее именовали Прюнице[476].
Евреи, являясь в основном путешественниками и космополитами, приносили постоянно из Персии в Александрию и вывозили из Александрии в Грецию, Сирию и Персию разные элементы гнозиса или высшего знания[477], и древо разрасталось каждый день множеством ветвей, предназначенных затемнить все больше и больше свет, исходящий от чистого христианства. Среди такого количества разных распространителей гнозиса и различных племен он устремился своим естеством к синкретизму. К примеру, Элксай, один из этих иудействующих христиан, о которых говорю, сделался во II веке главой могущественной секты.
Независимо от семи духов, он признавал двух Христов: низшего или человека-Иисуса, и высшего – небесного Христа, который у него сливался с Пневмой или ПРЕМУДРОСТЬЮ. Его адепты проповедовали принцип, что во время преследования можно было отрекаться внешне от Христа, но не сердцем[478]. Такая прекрасно изобретенная идейная дерзость позволяла переживать в различные эпохи христианские преследования и непрерывно продолжаться повсюду, где господствовали либо римская власть, либо какой-нибудь деспотизм. Известно, и это достаточно мной установлено, что тамплиеры отрекались от Иисуса Христа устами, но не сердцем[479]: однако я готов относить поставленное им в вину отречение к самой манихейской доктрине, нежели приписывать его подлому правилу со стороны смелых воинов, никогда не торговавших своей кровью.
По устным сведениям из кругов московской интеллигенции, легендарная шкатулка из Эссаруа (Бургундия) является прототипом того самого предмета, о котором написал в детективном жанре известный русский советский писатель-фантаст Еремей Парнов (1935–2009) в своем романе “Ларец Марии Медичи” (1972): снятый по нему в 1980 году одноименный фильм в буквальном смысле заразил столичное юношество перестроечной поры тягой к духовному и неизведанному… С великой долей вероятности можно утверждать, что Еремей Парнов, став затем автором “Трона Люцифера” (1985), первого советского научно-популярного издания по истории оккультизма, прекрасно знал о нашем средневековом гностическом артефакте, связанном с иоаннитами-мандеями, катарами и тамплиерами, и искусно завуалировал его подлинную сущность в романе, акцентировав внимание на сюжетной линии: поисках сокровищ и приключениях героев.
В ряду книг о крупном предпринимателе и президенте США Дональде Трампе, выпущенных на русском языке, пожалуй, только в этом произведении предпринимается серьезная попытка исследования тайных пружин американской политики, возможных центров сил, определяющих внутреннюю и внешнюю политику страны. Большое внимание уделяется генеалогии Дональда Трампа и, как следствие, закономерности обретения им власти. Кроме того, автор Владимир Ткаченко-Гильдебрандт рассматривает «мессианство» Трампа в контексте религиозных составляющих американской истории, мистического иудаизма и пророческих откровений американских писателей конца XIX и начала XX столетий.
Первое правовое исследование в отечественной науке, посвященное юридическим аспектам организации и деятельности Парижского Парламента на протяжении всего времени его существования.
В книге рассматривается столетний период сибирской истории (1580–1680-е годы), когда хан Кучум, а затем его дети и внуки вели борьбу за возвращение власти над Сибирским ханством. Впервые подробно исследуются условия жизни хана и царевичей в степном изгнании, их коалиции с соседними правителями, прежде всего калмыцкими. Большое внимание уделено отношениям Кучума и Кучумовичей с их бывшими подданными — сибирскими татарами и башкирами. Описываются многолетние усилия московской дипломатии по переманиванию сибирских династов под власть русского «белого царя».
Представленный сборник письменных источников и литературы по истории Украины и украинцев позволяет читателю ознакомиться с основными документами, материалами и научными работами XVI – начала ХХ века, касающимися проблемы развития географической, этнической и политической идентификации и самоидентификации украинского народа. Книга адресована не только специалистам, но и всем интересующимся историей русского (восточнославянского) этноса.
Степан Иванович Шешуков известен среди литературоведов и широкого круга читателей книгой «Александр Фадеев», а также выступлениями в центральной периодической печати по вопросам теории и практики литературного процесса. В настоящем исследовании ученый анализирует состояние литературного процесса 20-х – начала 30-х годов. В книге раскрывается литературная борьба, теоретические споры и поиски отдельных литературных групп и течений того времени. В центре внимания автора находится история РАПП.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.
На рубеже 1962/1963 гг. СССР на неопределенный срок отложил проекты заключения германского мирного договора и превращения Западного Берлина в «вольный город». Летом 1964 г. советская дипломатия окончательно перешла от идеи «вольного города» к концепции «самостоятельной политической единицы» Западный Берлин. Теперь острие советской политики было направлено не против позиций США, Англии и Франции в Западном Берлине, а против федерального присутствия в этом городе. После прихода к власти в СССР руководства Л. И. Брежнева советская политика в вопросе о Западном Берлине некоторое время оставалась такой же, как и во время «позднего Хрущева».
Годы Первой мировой войны стали временем глобальных перемен: изменились не только политический и социальный уклад многих стран, но и общественное сознание, восприятие исторического времени, характерные для XIX века. Война в значительной мере стала кульминацией кризиса, вызванного столкновением традиционной культуры и нарождающейся культуры модерна. В своей фундаментальной монографии историк В. Аксенов показывает, как этот кризис проявился на уровне массовых настроений в России. Автор анализирует патриотические идеи, массовые акции, визуальные образы, религиозную и политическую символику, крестьянский дискурс, письменную городскую культуру, фобии, слухи и связанные с ними эмоции.