Мистические истории - [11]

Когда Гарольд через час вышел от врача, то, как всегда, сразу свернул налево, к эскалатору, который спускал вниз и, как обычно, уже о витринах не помнил.

Через две недели Гарольд снова направлялся к личному доктору – бумагу с только что полученным анализом крови следовало показать врачу, и перед свадебной витриной на минутку приостановился. И улыбнулся своим прошлым глупым мыслям. Но девушка была прекрасна, даже еще прекраснее, чем в прошлый раз. Хотя в ней ровно ничего не изменилось. Вот только… Гарольд не мог вспомнить, они тогда держались за руки, или еще нет… Но ведь какая-нибудь служащая салона могла их подвинуть друг к другу. Он быстро прошел мимо этих коротеньких мыслей и мимо неподвижных фигур в витрине – врач не любил, когда пациенты опаздывали.

Потом Гарольд оказался перед витриной через два месяца. Поясницу прихватило ни с того ни с сего, наверно, от нервного переутомления, не иначе. Девушка попалась слишком любящая, хотела играть в папу-маму и семейное счастье, родителей на помощь позвала. Но Гарольду родители не закон. А закон есть вполне нормальный: сама пришла, сама пожелала, никто не заставлял и никто ничего свадебного не обещал. Но до закона дело не дошло. Гарольд объяснил родителям, что из него муж не получится. Он всех любит. И их дочь тоже… любил. И еще – ВСЕХ! Понимаете? Они почему-то побледнели, но поняли и ушли, вместе с девушкой. Но не сразу. И время на всё это тоже ушло. Поднимаясь по эскалатору, Гарольд осторожно потрогал правую челюсть: еще было больно. Достижение консенсуса с родителями девушки далось непросто, особенно с отцом. С людьми вообще трудно, то ли дело манекены, думал Гарольд, стоя перед витриной. От этих никаких неприятностей и неожиданностей. Вот на такой девушке даже жениться можно. Идеал! Совершенство! Но таких не бывает на земле, только вот здесь – одна-единственная. А этот болван-шварценегер, на него даже смотреть не хотелось. Гарольд уже почти повернулся, уже шаг сделал в сторону, уже почти ушел, но запнулся и оглянулся. В витрине что-то было не совсем так. Будто всё так, но… не так! Они не только крепко держались за руки, они стояли очень близко, совсем близко, вплотную друг к другу. И были такие устремленные вперед, словно и вправду собрались немедленно жениться. Вот сейчас сорвутся с места и побегут. Но даже не в этом дело. Гарольд пристально смотрел на фигуру девушки, на место пониже талии (кажется, уже и не такой тонкой), там явственно обозначалось утолщение, некая округлость, которую не могли скрыть пышные сборки, начинавшиеся только от середины бедер.

Гарольд бросил взгляд на большие круглые часы на заднике витрины, видимо, предполагаемый свадебный подарок всем молодоженам, и быстрым шагом пошел к кабинету, отметив про себя, что часы, как и в прошлые разы, идут верно. Значит, по ту сторону стекла время идет точно так же, как и по эту. А еще что там делается?.. Подумать дальше времени не хватило, Гарольд уже стоял перед доктором и тот, большой и уютный, как добрый снисходительный папочка, мягко выговаривал ему, что за здоровьем надо следить лучше, и давно пора сделать полное обследование, со всеми анализами, что-то вид бледноват и вообще… не депрессия ли у него? Такой интересный молодой человек, такой красивый, но почему-то нервный и беспокойный. Эти современные девушки все слишком распущенные, до добра не доведут, а до разочарований и депрессии очень могут, и быстренько. Врач ласково гладил Гарольда по плечу и не убирал руку. Гарольду приятны были внимание и сочувствие, но он плохо понимал слова доктора. Потому что в его ушах все еще стоял тот странный звук за спиной, когда он, торопясь, проскакивал мимо витрины музыкального салона: звук был сложный: на низкий полу-вздох, полу-стон наложился резкий звук оборванной струны и, еще вибрируя и дрожа в тишине, прервался. Гарольд не успел оглянуться, он уже был в открытых дверях кабинета, но услышал как бы вслед тихое «а-ха-ха…».

Минут через сорок Гарольд с пачкой рецептов, направлений и ласковых напутствий вышел в сумрачный коридор, пустой и малоосвещенный, с уже закрытыми всюду дверями врачебных кабинетов. Повернув, как обычно, налево к эскалатору, он на ходу оглянулся: в темных витринах ничего не проглядывалось, только… колыхнулось что-то белое, словно взмахнули белым подолом – он мог поклясться, что видел это колыхание… Эскалатор не работал, ступени равнодушно застыли, пропадая в темном низу, пришлось спускаться по ним пешком.

На все процедуры, анализы, физиотерапию и хождения по разным кабинетам ушло почти два месяца и, наконец, закончив и проделав все, что требуется, Гарольд, поднявшись по эскалатору, стоял перед свадебным салоном в полной прострации… У девушки явственно выпирал округлый животик, еще пару-тройку месяцев, и она будет держать на руках младенца. Но это же невозможно! Гарольд перевел взгляд на жениха. Тот ухмылялся своей квадратной шварценегерской улыбочкой. Они больше не держались за руки! Девушка попрежнему улыбалась, но смотрела несчастными глазами. Подонок! Негодяй! Такой идеал испортить! Гарольд с омерзением и ненавистью смотрел на жениха, на его наглую усмешку. Уничтожил бы мерзавца. Гарольд вдруг опомнился. Что же это с ним, не настоящие же они! А как же тогда её живот? Вот он, четко виден, скоро будет как арбуз. О, Боже! Она моргнула! Она протягивает к нему руку, словно за помощью! Гарольд бросился к эскалатору и, перепрыгивая через движущиеся ступени, выбежал на вечернюю, ярко освещенную неживым неоновым светом, улицу…