Мистерия убийства - [3]

Я вывел свой материал на монитор. Кошмар ещё не начался. Оператор запечатлел сияющие лица жениха и невесты, а затем дал крупным планом крошечные американские флажки, прикреплённые к их пышным свадебным нарядам.

— Па, можно мы позавтракаем в телевизионной комнате? Охота мультики посмотреть.

От неожиданности я подпрыгнул в кресле. Лиз с детишками отбыла почти шесть месяцев назад, и за неделю их пребывания в моём доме я не привык к их способности неожиданно материализоваться.

— Да, парни, похоже, мне придётся привязать вам колокольчики.

Кевин рассмеялся.

— Так можно или нет? — спросил Шон.

— Что?

— Позавтракать перед телевизором.

— Почему бы и нет? — пожал я плечами.

— Здорово! Пошли, Кев.

Однако Кевин не сдвинулся с места.

— Когда мы едем на «Праздник Ренессанса»?

Интересно, а нельзя ли этого вообще избежать?

— Думаю… в полдень.

— Ни за что! — возопил Кев. — Мы все пропустим.

— Кевин, там до одиннадцати ничего не начнётся. А закончится все в семь, — произнёс Шон и, поскольку только-только начал разбираться во времени, гордо добавил: — Пополудни.

— Точно. Пополудни, — сказал Кевин, сурово глянул на брата, перевёл взгляд на меня и спросил: — Обещаешь? В полдень?

— Не-ет… Ничего не могу обещать, — задумчиво протянул я.

Кев подавился смешком, и оба завопили дуэтом:

— Па-а-а-п!!!

За неделю парни по крайней мере научились понимать, когда я шучу. Первые дни они то и дело бросали на меня тревожные взгляды. Сказать, что они забыли о моём чувстве юмора, значит, не сказать ничего. Они вообще забыли, что я собой представляю. Это служило печальным напоминанием о том, что пяти месяцев вполне хватило, чтобы стать для своих сыновей чужим человеком.

Когда дети ушли, я нашёл кадры, которые наметил убрать ещё прошлым вечером. Выключив звук и откинувшись на спинку кресла, я начал просматривать различные варианты. И в конце концов решил вырезать занимавшие тридцать восемь секунд кадры со смуглым человеком. Избавившись от него, я обрету свободу.

Итак, последний взгляд.

Смуглый человек — один из братьев невесты. Церемония окончилась, и он стоит, держа в вытянутой руке автомат Калашникова. С безумной улыбкой на физиономии, он в экстазе выпускает в небо несколько коротких очередей. Вообще-то мне эта сцена нравится. Пальба, по иронии судьбы, служит выражением восторга в стране, где звуки войны никогда не умолкают. В ту секунду, когда камера показывает крупным планом его радостное лицо, картинка скачет вверх.

Камера дёрнулась от взрыва первой сброшенной с «Ф-16» бомбы.

Молодой человек мгновенно перестаёт улыбаться, а его нижняя челюсть буквально отваливается от изумления. Он с удивлением смотрит на своё оружие, словно оно виновато в том, что произошло. Юноша все ещё пытается разобраться в случившемся, когда взрывается вторая бомба. Взрыв происходит настолько близко от камеры, что весь экран заполняется пылью и летящими обломками. Виден лишь силуэт. Смуглый парень взлетает, и его тело нелепо вращается в воздухе. Затем он падает на скалу. Его глаза остекленели, а из уха струится кровь.

Теперь камера смотрит на меня. Я, весь покрытый пылью, стою у выступа скалы, что-то говорю в микрофон. После этого мы видим группу воющих женщин. Они показывают на небо. На экране снова я. Меня сменяет невеста, не отрывающая взгляда от лица смертельно раненного жениха.

Я отмотал всю сцену назад и проверил счётчик кадров. Отрывок бесспорно хорош, но всё же находится на периферии действия. Сейчас я нажму несколько клавишей, и он… исчезнет.

Просмотрев вчерашнюю правку и вырезав несколько секунд, я прогнал весь материал с самого начала. Но прогон пришлось остановить, когда на экране снова промелькнул смуглый брат невесты. Каким-то непостижимым образом я ухитрился его прозевать. Удалив эти кадры, я прокрутил материал до конца, проверяя, все ли смонтировано без сбоев. Я окаменел, когда в кабинет снова ворвались детки, в десятый раз решив напомнить папе, что пора ехать.

— Время отъезда прошло, — объявил Кев. — Почти половина первого.

— По-оехали!

— Итак, в путь! — произнёс Кев театрально напыщенным тоном.

Я догадался, что таким образом, видимо, изъясняются рыцари.

— Да, твои верные слуги Кевин и Шон умоляют тебя об этом.

Я вдруг почувствовал, что начинаю увлекаться игрой этой пары: светловолосого лорда Кевина и его зеркального отражения сэра Шона. Они тянули меня за рукава, переминаясь с ноги на ногу с таким видом, словно очень хотели писать.

— Позвольте мне только…

— Ну, по-ожа-алуйста!!!

— О'кей, — вздохнул я, потянувшись к мыши.

— Кто это? — показал на монитор Шон.

Я бросил взгляд на экран и увидел запрокинутое лицо жениха. Глаза у бедняги вылезли из орбит, а всё лицо было залито кровью.

— Просто один парень, — ответил я.

— Что это с ним? — спросил Кевин, когда искалеченный умирающий жених исчез с экрана.

Хорошо, что мальчики не увидели, что у парня оторвало обе ноги. Лишь искажённое ужасом лицо.

Я закрыл файл, извлёк дискету и пояснил:

— Он очень испугался.

— Почему?

— Потому что был на войне, его там ранили, и это… это — страшно.

— Я хочу ещё раз посмотреть, — заявил Шон.

— Нет.

— Почему?

— Потому что нам пора ехать, — сказал я, вставая из-за стола.