Мистерия, именуемая Жизнь - [9]

— Раз уж мы заговорили о конкуренции — вспомните историю. Разве тамплиеры не были вашими конкурентами? Разве между двумя рыцарскими организациями не было соперничества? Интриговали и те, и другие. Вспомните историю, вспомните, дитя мое.

— Я знаю больше, чем вы думаете. Но крушение тамплиеров в четырнадцатом веке и для наших было, по-моему, катастрофой. Однако, епископ, времена изменились. Мы не так связаны с Людовиком XIV, как тамплиеры с Филиппом Красивым. Нас Король-Солнце не сокрушит, да это ему и не надо. Нас считают драчливыми, воинственными, но я лично это не считаю недостатком. А вы блефуете!

— А если бы я взял на себя роль и Филиппа Красивого и роль Папы Римского, — как бы вскользь заметил Арамис.

— Вот это да! — со смехом сказал рыцарь, — Ему предлагают убежище, а он угрожает.

— Убежище? Мне? Вы смеетесь! Я, как нищий, буду просить у вас пристанища? Словно я не Генерал Ордена, смею заверить, более могущественного, чем ваш, а какой-то бедолага, отбитый у мусульман купчишка, обращенный в рабство?

— Гордыня вас погубит, — вздохнул дон Энрике, — Если бы только вас, беда небольшая. Но вы на краю бездны. И вы туда же увлекаете беднягу Портоса. На что вы рассчитываете?

— Позвольте мне не разглашать мою информацию, — повторил Арамис.

— Не разглашайте! Но позвольте мне быть откровенным.

— Я само внимание.

— Черное и белое, — сказал дон Энрике, — Свет и тьма. Эта борьба идет в душе каждого человека.

— Вы сообщаете мне нечто экстраординарное, — усмехнулся Арамис.

— О нет! Это простая истина. Но люди не так плохи, какими вы их считаете. Можно, я поясню на конкретных примерах?

Арамис кивнул.

— Возьмем историю с генералом Монком и вашим другом Атосом. И как противоположность вы — и Фуке, которого вы успели достаточно хорошо узнать. Которому вы служили.

— Служил?! — надменно переспросил Арамис.

— Простите, оговорился, я все-таки иностранец. Подберите другое слово, которое лучше охарактеризует ваши отношения с суперинтендантом. Оказывали покровительство, так лучше? Но согласитесь, что вы в Во лучше знали Фуке, чем Атос Монка в Ньюкастле. Он и видел-то его в первый раз. Восстановим ситуацию. К английскому генералу является иностранец. Заявляет, что где-то в подземелье зарыт миллион золотом. Кругленькая сумма, правда — даже для генерала? Что стоило этому генералу, вооруженному до зубов, прихлопнуть заезжего иностранца, даже не вооруженного? Атос сделал ставку на белое — и выиграл. Монк оказался порядочным человеком. А банк — усмехнулся рыцарь, — Сорвал Карл Второй. А подумайте-ка, епископ, подумайте, каждый ли генерал отпустил бы с такими деньжищами иностранного «путешественника», скажем так,… Да еще и посланца Карла Второго.

— Вы не знаете всех деталей, — возразил Арамис.

— Да знаю я, — сказал дон Энрике, — Д'Артаньян, ящик, «рыбаки»… Добавьте к тому же, что политическая ситуация благоприятствовала реставрации Стюартов, народ ждал короля. Знаю я все это. Кстати, в Англии, мушкетеры, не зная, друг о друге, были заодно. А в Во гасконец был против вас! И вот — вы и Фуке. Вы беретесь обучать Портоса психологии, а сами так грубо ошиблись с господином Фуке. Вы поставили на черное — и проиграли.

— Допустим. Только глупец не признает своих поражений. Но вы еще очень молоды, дон Энрике. Вы очарованы Атосом, это понятно. Но люди не ангелы. Генерал Монк оказался порядочным человеком, а не лукавым лицемером и жадным до денег солдафоном. Атосу чертовски повезло. Мой друг надеялся на светлую сторону души Монка. Это ему, кстати, свойственно. В тот раз Атос победил. Но что выиграл господин Фуке, совершив благородный поступок? В прошлом — богатейший человек королевства, ныне — безвестный узник.

— Во всяком случае, он выполнил свой долг.

— И, возможно, жалеет об этом. Чистая совесть — это прекрасно. Но, повторяю вам, юноша, люди не ангелы. Или в Людовике Четырнадцатом победило светлое начало? Что вы на это скажете? Будь это так, я не встретился бы с моим другом за ужином у господина де Безмо — это комендант Бастилии, если вы не в курсе.

— Я в курсе, — сказал рыцарь, — В Людовике идет внутренняя борьба. Свет и тьма борются в его душе. В защиту Людовика скажу только, что он все-таки уступил Д'Артаньяну.

— Полагаете, очень весело жить под дамокловым мечом? — спросил Арамис с грустью.

— Полагаю, не очень весело, — ответил рыцарь, — Но выслушайте наши предложения. Быть может, мы все-таки договоримся.

— Что ж, — сказал Арамис, — Говорите. С этого и следовало начинать, молодой человек.

Глава 4. Мальтийский вариант

— С чего мне начать? — спросил дон Энрике.

— А начните-ка с себя, — мягко сказал Арамис, — Расскажите о себе. Вы о нас много знаете, а я вас совсем не знаю. Вот и расскажите, что считаете нужным.

— Я не знаю, что говорить, — вздохнул рыцарь, — Да стоит ли? Разве вам интересно?

— Вы были так красноречивы и остры на язык, когда речь шла о королях и министрах, а когда заговорили лично о вас — вы смущаетесь.

— Спрашивайте, я отвечу.

— Сколько вам лет, дон Энрике де Кастильо?

— Двадцать… скоро будет.

— Скоро — это через год или через два?

— Через год, — виновато сказал дон Энрике. Арамис улыбнулся.