Мистер Пип - [42]

В ту первую ночь собралась толпа, включая того партизана, что грозился трахнуть мистера Уоттса в задницу, и всех нас, детей, наших родителей, которые вышли из теней и стояли за нашими спинами.

Весть о том, что мистер Уоттс собрался рассказать свою историю, разлетелась тут же. Многие из нас пришли послушать о мире, которого никогда не видели. Мы жаждали того мира. Любого мира, отличного от нашего, который надоел нам до смерти, надоел тем страхом, в котором держал нас. Люди пришли по разным причинам. У каждого была своя теория насчет мистера Уоттса. Моя мама пришла, чтобы послушать о его жизни с Грейс и о том, как произошло это, по ее мнению, несчастное событие. Первая ночь была самой страшной, потому что мы не знали, насколько глубок интерес партизан и насколько хватит их терпения. Они пригласили мистера Уоттса рассказать о себе, и он собирался сделать это своим приятным голосом и в той манере, которую мы, дети, знали так хорошо. Его первым условием было то, что никто не должен был его перебивать.

Эти партизаны уже много лет не слышали голоса, которым рассказывают истории. Эти парни сидели с открытыми ртами и ушами, чтобы уловить каждое слово, их оружие лежало на земле перед их босыми ногами, как бесполезные реликвии.

Решение мистера Уоттса представиться повстанцам Пипом было рискованным, но было легко понять, зачем он это сделал. Мистеру Уоттсу было удобно входить в роль Пипа. Если он хотел, он мог рассказать историю Пипа, написанную мистером Диккенсом, как свою, или мог взять ее элементы, и использовать их как ему будет угодно, вплетая их в новую историю. Мистер Уоттс предпочел второй вариант. Последующие шесть ночей я стояла рядом с мистером Уоттсом, пока он пересказывал свои большие надежды. Это был медленный рассказ.

Когда бы его рассказ не отходил от знакомого нам сюжета — к слову, того самого, который мы старались вспомнить — я слышала изменение в голосе мистера Уоттса. Когда я поднимала глаза, я видела, как он посматривает на меня, что было безмолвной просьбой просто продолжать переводить то, что он говорил, и не спорить. Иногда он поражал нас, детей, воспроизводя целые строки из книги — строки, которые мы узнавали тут же. Это были строки мистера Диккенса, которые мы еще не записали в тетрадь, и мне приходилось сдерживаться, чтобы не поздравить мистера Уоттса. Он знал гораздо больше, чем казалось тогда, когда он ставил перед нами задачу восстановить книгу. По какой-то причине я не чувствовала досады или обиды за то, что мы так доверчиво закрыли глаза на предложение вспомнить кусочки истории, которую наш лукавый учитель все это время знал.

История мистера Уоттса должна была стать такой же захватывающей, как и «Большие надежды» для нас, детей. На этот раз с интересом слушала вся деревня, сидя перед небольшим огнем на забытом острове, где происходили самые невообразимые вещи, ни разу не вызвав гнева внешнего мира.

Глава девятнадцатая

Пип мистера Уоттса вырос на кирпичном складе, который находился по дороге на медный рудник. Он совсем не помнил своих родителей. Его отец исчез без следа, «потерялся в море». Его мать перепила сока джунглей и упала с дерева во дворе дома. Когда она упала на пол, ее глаза выскочили из орбит. Когда она потеряла глаза, то потеряла и память. Она не помнила того, чего не видела, поэтому она забыла мистера Уоттса. Ее ближайшими родственниками были плантаторы сахарного тростника в Квинсленде, там она и провела остаток своих дней, в темноте, бродя среди потрескивающего тростника.

К счастью, с практикой мои переводы улучшились, и я начала расслабляться, когда видела, что люди слушают, не замечая меня. Они внимательно наклоняли головы, они навостряли уши, как собаки, только что услышавшие звук метлы, движущейся в их направлении.

Сирота мистер Уоттс был воспитан мисс Райан, старой затворницей, живущей в большом доме с темными комнатами, затянутыми паутиной. Мистер Уоттс мало рассказал о своем детстве. Мы ничего не услышали о его школьных годах. Мы слышали о большом саде. Он помогал старушке полоть сорняки и сажать деревья. Он рассказал всего лишь об одном приключении.

На двенадцатый день рождения мистера Уоттса мисс Райан организовала для них полет на воздушном шаре над домом и садом. Когда они поднялись высоко над деревьями, он с изумлением раскрыл для себя форму сада. То, что он всегда считал дикой растительностью, оказалось аккуратной посадкой, призванной отразить узор ирландского кружева, подаренного мисс Райан для свадебного платья мужчиной, который обещал жениться на ней. Но он не явился на брачную церемонию. Мужчина был пилотом. За все те годы, что мистер Уоттс рос под опекой мисс Райан, ее прекрасная посадочная полоса так и не привлекла его самолет.

За два дня до своего восемнадцатилетия мистер Уоттс пришел домой и обнаружил мисс Райан распростертой на цветочной клумбе, которую она пропалывала: садовые перчатки на опухших пальцах, соломенная шляпа завязана под подбородком, по лбу ползет божья коровка, которую мистер Уоттс тут же смахнул листом.

У старушки не было близких родственников, и хотя она так и не усыновила мистера Уоттса формально, она оставила ему свою собственность.