Мистер Пип - [39]

Мама надеялась когда-нибудь присоединиться к отцу. Но она принимала желаемое за действительное, потому что в ее жизни не было мистера Джеггерса. Мы попали в ловушку без какой-либо возможности покинуть остров.

Когда я видела маму на пляже, я знала, о чем она думала — море предлагало всего лишь один путь покинуть эту жизнь. Вот так, день за днем, оно указывало нам этот путь.

Мир, в который нам предлагал сбежать мистер Уоттс, не был Австралией или Морсби. Он не был даже другой частью острова. Это была Англия девятнадцатого века «Больших надежд». Мы проделывали наш путь туда по легальному каналу, каждый со своими отрывками, а мистер Уоттс вел нас, собирая и расставляя эти отрывки в правильном порядке.

Во мне развился дух невероятного соперничества. Для меня было важно вспомнить больше отрывков, чем остальные дети. Это доказало бы, что я, Матильда, переживала за Пипа больше, что кто бы то ни было. Я помню, где я была и что делала, когда воспроизводила в памяти каждый отрывок. По-другому я не чувствовала движения времени. Вместе с лекарствами и свободой блокада украла наше время. Поначалу вы не замечаете этого. Но потом вам в голову приходит мысль: ведь уже давно никто не праздновал дни рождения. Теперь я гораздо тщательнее хранила свои отрывки. Мне уже не нужно было бежать в дом мистера Уоттса со сценой, в которой Пип на рассвете покидает свою деревню ради новой жизни в Лондоне. Я могла сидеть на пляже, в тени пальм, и четко видеть этот момент: Джо сердечно прощается с Пипом. Бидди утирает глаза передником. Но Пип уже далеко. Он смотрит вперед. Уже слишком поздно и слишком далеко, чтобы вернуться назад, и я продолжила… Вот, я вспомнила одну строчку мистера Диккенса.

Через час спустятся сумерки. Если я возьму палочку и запишу отрывок на песке, я могу не волноваться о нем и прибежать сюда утром и прочесть. Я так и сделала.

Утром, пока мама не проснулась, пока его никто не увидел и не украл, или неправильно понял, я побежала на пляж, чтобы забрать свой отрывок.

Мир сер в это время дня; он движется медленнее. Даже морские птицы спокойно сидят и размышляют. Если вы посмотрите внимательно, то заметите то, что ускользало от вас в более позднее время. Так всегда советовала мама. Отправляйся на пляж до того, как проснется мир, и ты найдешь Бога. Я не нашла Бога, но на дальнем конце пляжа я увидела двух мужчин, плывущих в лодке вдоль берега. Они передвигались слишком быстро для этого часа. Одним из них, без сомнения, был мистер Уоттс. Другой, покрупнее, был отец Гилберта. Я смотрела, как они затащили лодку в сухое русло ручья. Они не теряли времени, не хотели быть застигнутыми рассветом. Они не хотели, чтобы их кто-то видел. И, так как я не хотела, чтобы мистер Уоттс видел, где я хранила свои отрывки, я подождала, пока они не скрылись за деревьями.

Позже единственным звуком был хруст песка под моими ногами. Я нашла предложение мистера Диккенса, закрыла глаза, и доверила отрывок своей памяти, прежде чем замести следы.

На пути к «стиральному» ручью я, не думая, забрела в места, где находилась могила миссис Уоттс. Видимо, я замечталась. Не помню. В любом случае, моя голова была пуста. Серый туман. Я слышала попугаев и каких-то других птиц в зарослях и больше ничего, пока до меня не донесся голос:

— Матильда, ты куда-то идешь?

— Нет, сэр, — сказала я, — просто гуляю.

— В таком случае, почему бы тебе не присоединиться к нам с миссис Уоттс.

Он поднялся на ноги, и я увидела, что могила миссис Уоттс стала более ухоженной — края были украшены кусочками белых кораллов, пурпурные и красные бугенвиллеи были рассыпаны по могиле.

Я раздумывала, стоит ли поздороваться с миссис Уоттс. В конце концов, меня пригласили присоединиться к нему и миссис Уоттс. Я не знала, что я должна сделать или сказать, особенно миссис Уоттс, и я неуклюже присела. Мистер Уоттс улыбнулся. Я смотрела, как большая бабочка села на ствол дерева, а потом упорхнула. Я украдкой глянула на мистера Уоттса. Он все еще улыбался, глядя вниз, на миссис Уоттс. Мне нужно было что-то сказать, и поэтому я спросила его, читала ли миссис Уоттс «Большие надежды».

— К сожалению, нет, — ответил он. — Она пыталась. Но знаешь, Матильда, ты не сможешь притвориться, что читаешь книгу. Тебя выдадут глаза. А также дыхание. Человек, завороженный книгой, просто забывает дышать. Дом может загореться, а увлеченный читатель не заметит этого, пока не заполыхают обои. Для меня, Матильда, «Большие надежды» — именно такая книга. Она дала мне возможность изменить свою жизнь. — Он откинулся назад, словно не хотел, чтобы миссис Уоттс слышала.

— Грейс столько раз откладывала книгу, что забывала, где остановилась. Если звонил телефон, для нее это было словно услышанная молитва. В конце концов, она наотрез отказалась ее читать. Хотя, не совсем так. Она сказала, что дочитает «Большие надежды» до конца, если я прочту Библию. Вот так.

Меня приободрила разговорчивость мистера Уоттса и секреты, которыми он со мной поделился. Я сгорала от нетерпения задать еще один вопрос и понимала, что сейчас самое время. Если бы я только могла собрать всю свою смелость. Но я не могла найти способа перейти от темы разочарования мистера Уоттса из-за нелюбви его умершей жены к «Большим надеждам» к тому, почему он тянул за собой тележку с миссис Уоттс. И почему носил тот красный клоунский нос. Момент прошел. Ветка упала к его ногам, и к тому времени, когда он наклонился, чтобы поднять ее, возможность была потеряна.