Мистер Муллинер рассказывает - [31]

Обри чуть покачал головой:

– Теперь уже широко признано, что в его случае мировая наука бессильна. Видимо, придется оставить все как есть, пока не кончится завод.

Они сели на скамью над водой. Это было прелестное утро. Солнце озаряло мелкую рябь, которую легкий ветерок ласково гнал к берегу. Мир окутала мечтательная тишь, нарушаемая только дальними звуками, свидетельствующими о том, что сэр Александр Бассинджер истребляет сорок, Реджинальд Бассинджер науськивает собак на кролика, а Уилфред буйствует среди воробьев. Да еще с верхней террасы доносилось монотонное бурчание: там полковник сэр Фрэнсис Бассинджер объяснял леди Бассинджер, как следует поступать с умерщвленными гну.

Первым нарушил молчание Обри:

– Как мир чудесен, мисс Муллинер!

– Да, не правда ли, чудесен?

– Как нежно ветерок ласкает эти воды!

– Да, не правда ли, нежно?

– Как душист аромат полевых цветов, которым он веет!

– Да, не правда ли, душист?

Они снова умолкли.

– В подобный день, – сказал Обри, – мыслями непреодолимо правит Любовь.

– Любовь? – спросила Шарлотта, и ее сердце затреп е т ало.

– Любовь, – подтвердил Обри. – Ответьте мне, мисс Муллинер, вы когда-либо думали о Любви?

Он взял ее за руку. Она склонила головку и носком изящной туфельки поигрывала с проползавшей мимо улиткой.

– Жизнь, мисс Муллинер, – сказал Обри, – это Сахара, через которую все мы должны пройти. Мы отправляемся из Каира – колыбели – и пускаемся в путь к… э… ну, мы пускаемся в путь.

– Да, не правда ли, пускаемся? – сказала Шарлотта.

– Издалека мы можем узреть дальнюю цель…

– Да, не правда ли, можем?

– …и жаждем достигнуть ее.

– Да, не правда ли, жаждем?

– Но путь тяжел и утомителен. Нам приходится противостоять песчаным бурям Судьбы, со всем доступным нам мужеством встречать лицом к лицу завывающие самумы Рока. И все это очень неприятно. Но порой в Сахаре Жизни, если нам улыбнется удача, мы достигаем Оазиса Любви. Этого Оазиса, уже совсем утратив надежду, я достиг в час с четвертью пополудни во вторник двадцать второго прошлого месяца. В жизни каждого мужчины наступает та пора жизни, когда он видит манящее Счастье и должен его схватить. Мисс Муллинер, мне надо спросить вас о том, о чем я пытался спросить вас с того самого дня, который познакомил нас. Мисс Муллинер… Шарлотта… Будьте моей… У-ух ты! Вы только посмотрите, какая громадная крысища! Улю-лю-лю-лю-лю! – сказал Обри, меняя тему.

Когда-то предприимчивый товарищ ее детских игр отдернул стульчик, на который собиралась сесть Шарлотта Муллинер. Прошли годы, но этот случай оставался свеж в ее памяти. В морозную погоду старая рана все еще давала о себе знать. И вот теперь, когда Обри Бассинджер внезапно так странно переменился, она вновь испытала то же чувство. Словно какой-то тупой и тяжелый предмет опустился ей на голову именно в тот миг, когда она поскользнулась на банановой кожуре.

Округлившимися глазами она уставилась на Обри, который, выпустив ее руку, вскочив и вооружившись ее зонтиком, теперь яростно бил этим зонтиком по сочной траве у воды. И каждую секунду он разевал рот, откидывал голову, и из клубящейся пены между его челюстями вырывались дикие крики.

– Ату ее! Ату ее! Ату! – вопил Обри.

И снова:

– Куси! Хватай! Куси!

Затем лихорадочный приступ словно бы миновал. Обри выпрямился и вернулся туда, где стояла Шарлотта.

– Наверное, удрала в нору или под пень, – сказал он, смахивая капли пота со лба ручкой зонтика. – Дело в том, что выходить из дома на природу без хорошей собаки крайне глупо. Будь со мной бойкий кусачий терьер, я мог бы добиться весомого успеха. А в результате отличная крыса исчезла без следа. Ну что же, такова жизнь. – Он помолчал. – Погодите, дайте вспомнить, – сказал он, – на чем бишь я остановился?

И тут он словно очнулся от транса. Его раскрасневшееся лицо побелело.

– Послушайте, – пробормотал он, – боюсь, вы сочли меня непростительно, невозможно грубым.

– Прошу вас, оставьте это, – холодно сказала Шарлотта.

– Ну конечно, сочли. Когда я вдруг ускакал.

– Вовсе нет.

– Я собирался спросить, когда меня отвлекли, станете ли вы моей женой?

– О?

– Да.

– Нет, не стану.

– Не станете?

– Нет. Никогда. – Голос Шарлотты был пронизан презрением, которое она и не пыталась скрывать. – Так, значит, вот кто вы такой на самом деле, мистер Бассинджер, – тайный охотник!

Обри задрожал с ног до головы:

– Вовсе нет! Ни в коем случае! Просто меня опутали жуткие чары этого проклятого дома!

– Ха!

– Что вы сказали?

– Я сказала «ха!».

– Почему вы сказали «ха!»?

– Потому что, – ответила Шарлотта, сверкая глазами, – я вам не верю. Ваши объяснения неубедительны и темны.

– Но это правда. Я словно попал под какое-то гипнотическое воздействие, оно скрутило меня, понуждало действовать вопреки моим самым высоким устремлениям. Неужели вы не понимаете? И осудите меня за минутную слабость? Неужели вы думаете, – страстно вскричал он, – что настоящий Обри Бассинджер поднял бы руку на крысу, если только не с целью приласкать ее? Я люблю крыс – говорю же вам: я люблю их. Разводил их, когда был мальчиком. Белых, с розовыми глазками.

Шарлотта качнула головой. Лицо у нее было холодным и неумолимым.