Мистер Бантинг в дни мира и в дни войны - [42]

— Кто обозвал вас тварью?

— Вы.

— Обозвал вас тварью? — недоверчиво переспросил мистер Бантинг.

— Ну да. И я этого не позволю.

— Я вам скажу, что вы: такое, если уж на то пошло, — сказал мистер Бантинг и, тщательно подобрав слова, пустил ими в противника точно это был смертоносный снаряд: — Вы гад, ползущий по земле. Вот вы кто, Слингер, — ползучий гад.

От этих эпитетов Слингер потерял дар речи. Грудь его вздымалась, адамово яблоко дрожало, и мистер Бантинг, чутьем поняв, что всякая новая хула, добавленная к этому шедевру, могла бы только ослабить эффект, открыл дверь и, легонько подтолкнув Слингера, выпроводил его из закутка. При этом он увидел Вентнора, стоявшего у перегородки в позе человека, к чему-то прислушивающегося.

Секунду он еще лелеял тщетную надежду, что Вентнор только что появился здесь и ничего не слышал. Он открыл прейскурант, придал лицу сосредоточенное выражение и, цепенея от страха, смотрел на открывавшуюся дверь.

У Вентнора был вид сыщика, только что завладевшего ценнейшей уликой.

— Я спрашивал его, почему он ни слова не сказал мне о вашем распоряжении, — поспешил разъяснить мистер Бантинг.

— Я не слышал, чтобы вы о чем-нибудь спрашивали. Все, что я слышал, — это грубую, непристойнейшую брань. Вы понимаете, что так продолжаться не может?

— Я вынужден был сделать ему выговор, сэр. Уж очень он стал пронырлив.

— Что-о? Как вы сказали?

— Нахален, сэр.

Вентнор медленно оглядел мистера Бантинга, словно перед ним был какой-то старый, залежавшийся товар.

— Вы давно служите в нашей фирме, Бантинг, и мне не хотелось бы прибегать к крайним мерам. Но если вы будете оскорблять и запугивать всякого подающего надежды молодого человека, взгляды которого не совпадают с вашими, я вынужден буду серьезно призадуматься над вашим положением. Вы меня понимаете?

— Да, сэр. — Он еле-еле выдавил это из себя. Губы у него пересохли, сердце бешено колотилось. Возмущение, протест поднимался в его душе — протест против этого оскорбления, против несправедливости и нечестной игры, против поругания всех смутных, по дорогих его сердцу идеалов.

— Боюсь, Бантинг, что я не могу этого так оставить. Мне придется поговорить о вас с мистером Брокли.

Мистер Бантинг почувствовал малодушное желание униженно попросить Вентнора сжалиться над ним. Но он сидел не шевелясь и упрямо молчал.

— Вы, надеюсь, поняли?

— Понял, сэр.

Стук захлопнувшейся за Вентнором двери донесся до него как будто откуда-то издалека.

Несколько минут он просидел за столом совершенно подавленный. Господи! Скорей бы это кончилось! Умереть бы, что ли! В чем его вина? Ни в чем. Единственное его преступление — старость: ему стукнуло шестьдесят два года, и его хотят сдать в архив.

На мгновение жалость к самому себе влагой затуманила ему взор.

А надо продолжать обход, выдерживать любопытные взгляды приказчиков. Он критически оглядел себя в зеркале и вышел из закутка. В дверях он столкнулся с курьером из конторы.

— Вам телеграмма, сэр.

Мистер Бантинг вскрыл телеграмму и прочел:

«Телеграмма подписанная Хаулэш Линпорт предлагает только землю 1000 одну тысячу советует согласиться телеграфируй немедленно мамы нет понять невозможно Эрнест».

— Эрнест! А, чорт бы побрал все на свете воскликнул мистер Бантинг и, стукнув кулаком по столу, с досадой уставился па подпись.

Но мгновение спустя мысль об этой второстепенной неудаче уже исчезла из его сознания. Он перечитал телеграмму и почувствовал, как ширится, переполняясь радостью, его сердце, словно живительный родник забил в его груди. Он схватил котелок, обеими руками нахлобучил его на голову и, задыхаясь, бросился со всех ног в выходной двери. На пороге он остановился и повелительным движением указательного пальца поманил к себе Слингера.

— Присмотрите тут пока, щенок, — приказал он.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Тысяча фунтов! Сердце мистера Бантинга весело плясало, словно под перезвон рождественских колоколов. Он сообщил о своей удаче Кордеру, он прокричал радостную весть на ухо старому глухому швейцару и едва не поддался соблазну возбудить зависть самого распроклятого Слингера. Но он тут же обуздал себя, ибо принадлежал к числу людей, для которых сомневаться в своем счастье так же естественно, как ласточкам прилетать по весне.

Десятки раз за этот день удалялся он к себе в закуток, перечитывал телеграмму Эрнеста и снова и снова удостоверялся в том, что это не галлюцинация, что там действительно все так и написано. В поезде, возвращаясь домой, он перечитывал ее снова и, поднимаясь в гору к Кэмберленд-авеню, ощупывал жилетный карман, куда он ее спрятал. Она все еще была здесь, как башмачок Золушки — живое свидетельство, что все это не сон. Все же он не успокоится, пока не увидит настоящую телеграмму от Хаулэша. Телеграмма — дело каверзное. Какая-нибудь ошибка меняет весь смысл. Но он слышал, что за несколько пенсов можно получить на почте копию.

«Тысяча фунтов! Как обещал. Молодчина Хаулэш, — думал мистер Бантинг. — Энергичный».

Эрнест, Крис и Джули собрались в гостиной, чтобы устроить ему торжественную встречу. Как только мистер Бантинг появился в дверях, раздались приветственные возгласы. Он сразу почувствовал, что дети рассматривают эту тысячу фунтов, как некий дар небес, предназначенный для всего семейства. Они от души поздравляли его, не скрывая своего изумления. Кто такой Хаулэш? Послал ли мистер Бантинг ему телеграмму? Принял ли мистер Бантинг его предложение? Целый залп вопросов.