Мистер Бантинг в дни мира и в дни войны - [40]

— Итак, — начал мистер Бантинг сурово, — извольте объяснить ваше поведение.

— А что тут, собственно, объяснять? Витрину нужно убрать, верно? Впрочем, если вас, мистер Бантинг, она удовлетворяет, в таком виде, мне-то что. Я за нее не отвечаю.

— Если вы не отвечаете, зачем же вы даете распоряжения?

Никакого ответа. А выражение лица, — для которого в воинском уставе имеется очень точное определение: скрытое неповиновение.

— Я уже предупреждал вас, Слингер, и сейчас предупреждаю в последний раз. Вы слишком много себе позволяете, слишком много на себя берете. Знайте свое место. А не то вылетите вон. Понятно?

— Вот как? — Надо, было слышать этот наглый тон! — Если вы будете так со мной разговаривать, я пойду к мистеру Вентнору.

— Вы пойдете к Вентнору?

— Я сказал: к мистеру Вентнору, — повторил Слингер, уличая мистера Бантинга в оскорблении величества.

— Вы и так слишком часто ходите к Вентнору. Советую вам это прекратить. Ничего вы этим не добьетесь.

— Вы так думаете?

— Добьетесь только, что вас уволят.

Молчание. Улыбка расплывается все шире. Улыбка явно высокомерного свойства. Чем дольше мистер Бантинг ее наблюдает, тем сильней клокочет в нем гнев, тем свирепей шуршит он своими бумагами.

— Если вы будете грозить мне, я сейчас же пойду к мистеру Вентнору.

Тут самообладание окончательно покинуло мистера Бантинга. Меньше всего на свете хотел он, чтобы Вентнор вмешивался в эту историю: единственно правильной политикой было запугать Слингера так, чтобы он поджал хвост. Но есть вещи, которых не в силах вынести ни один мало-мальски уважающий себя человек.

— Ну, так ступайте к нему... Вы думаете, я очень испугался. Ступайте! Дорогу вы хорошо знаете.

Еще не договорив до конца, он уже пожалел об этих словах. Это был вызов, а люди, которым бросаешь вызов способны на что угодно. Послать Слингера, распетушившегося и велеречивого, изливать свои горести перед благосклонным к нему Вентнором было самоубийственной глупостью. Внезапно, но, как всегда, слишком поздно прозрев, он понял, что дал Слингеру в руки не меньший «козырь», чем если бы применил к нему физическое воздействие. Теперь Слингер получил тактическое преимущество: первое слово скажет он. И он не преминет этим воспользоваться. Его подзадорили бросить бомбу, и он ее бросит. Вот он решительно направился к двери и распахнул ее настежь.

Катастрофа, приближение которой мистер Бантинг чувствовал уже несколько месяцев, надвинулась — грозная, неотвратимая. Сердце — у него упало. Но он подумал: «Все равно, рано или поздно, этим бы кончилось», — и приготовился стойко встретить беду.

Но Слингер в дверях остановился, повернул голову — он явно колебался; и эта секунда колебания оказалась для него роковой. Он стоял неподвижно, держась за дверную ручку, и задор его угасал на глазах. Нижняя губа его слегка задрожала, щеки побледнели. Душа мистера Бантинга, ушедшая было в пятки, радостно вернулась на место, а сердце забилось спокойно и ровно.

Он понял, что стремительно распахнутая дверь — всего лишь театральный жест. Он настолько осмелел, что позволил себе поиздеваться: — Что же вы, ступайте, доложите Вентнору.

— Да, пойду и скажу.

— Ну, так ступайте. Чего же вы здесь торчите? Отправляйтесь.

— Будьте спокойны, я ему все скажу, — отвечал Слингер, не двигаясь с места. — Все как есть выложу.

Мистер Бантинг нашел уместным перейти теперь к отеческому тону. — Ступайте-ка вы за своей прилавок, — посоветовал он — и постарайтесь вести, себя прилично. Вам не мешает ознакомиться с размерами стальных и медных задвижек. Вам приходилось слышать о змеиных яйцах?

Слингер в недоумении склонил голову набок.

— Вам, должно быть, неизвестно, что змеи кладут яйца? А из яиц вылупляются змееныши. Так вот у вас, Слингер, слишком много змеиных повадок. А мы не собираемся разводить змей в нашем отделе. — И, взяв в руки прейскурант; мистер Бантинг углубился в него, давая понять, что аудиенция окончена.

— А как быть с витриной?

— Я скажу вам, когда найду нужным.

— Что ж, если она вас удовлетворяет, мистер Бантинг, — и он вышел. Возможно, что он при этом и хлопнул дверью — чуть-чуть; мистер Бантинг не мог сказать с уверенностью.

Оставшись один, мистер Бантинг отложил прейскурант и предался отдохновению, наслаждаясь своей победой. Он восстановил свой авторитет, оказался хозяином положения и теперь ему до смерти хотелось курить. Но в магазине Брокли единственным местом, где он мог это сделать, была уборная, а мистер Бантинг последнее время поспешно освобождался от всяких привычек, которые могли быть поставлены ему в вину.

К тому же ему нужно было составить доклад для Вентнора, а эти литературные упражнения поглощали массу времени и терпения и несоразмерно большое количество бумаги. Этому докладу еще неделю назад полагалось занять место в вентноровской папке с делами, но он еще до сих пор преследовал своего автора, снова и снова возвращаясь к нему с пометками на полях: «Недостаточно детально» или: «Старайтесь быть кратким», что, по мнению мистера Бантинга, явно противоречило одно другому. Самая удачная Фраза мистера Бантинга была подчеркнута синим карандашом и украшена несколькими восклицательными знаками без всякого видимого основания.