Миссия в Ташкент - [125]

22. Одно из первоочередных дел, выполненных прибывшими из Москвы в апреле 1919 года официальными лицами, была организация «Специального отдела». Это была организация шпионов; сотни из них были служащими, многие были школьниками. Эта организация развесила на улицах объявления с просьбой всем рабочим сообщать обо всех безобразиях, совершенных буржуями, спекулянтами, саботажниками и хулигаганами. «Одно слово, один маленький факт часто являются ключом к раскрытию заговора. При желании ваше обращение останется в тайне». В таких условиях жизнь в Ташкенте была не из приятных; каждый опасался своего соседа. В конце июня, когда положение большевиков на полях сражений было плохим, было произведено много арестов среди оставшейся буржуазии, и газеты делали все, чтобы возбудить чувства людей против них. Утверждалось, что 70 000 рабочих было расстреляно в Финляндии и 4 500 в Риге; что бандиты Колчака расстреляли всех заключенных и десятки тысяч рабочих и крестьян. «Меч Красного террора, вложенный в ножны после Осиповских событий (то есть восстания в Ташкенте в январе 1919 года), теперь снова обнажен туркестанским пролетариатом».

23. Другим подразделением секретной службы было Отделение Военного контроля, имевшее дело с иностранными шпионами, и само посылавшее шпионов в соседние страны, но оно не занималось охотой за русскими контрреволюционерами в Туркестане. Эти два отделения были объединены под началом Буднова в ноябре 1919 года, и были отданы под управление Генерального штаба Туркестанского фронта как военная организация.

24. С февраля 1919 года, когда я вернулся в Ташкент, и до весны было почти невозможно уехать из города из-за поисков людей, принимавших участие в январском восстании. За всеми дорогами пристально следили, и было схвачено множество людей. Все это время я надеялся получить новости из Кашгара или Мешхеда, но ничего не получил. В августе я услышал, что в марте мне было послано сообщение из Мешхеда, но оно так никогда и не попало ко мне. Я думал, что британские силы из Транскаспия будут продвигаться, и в этом случае будет более полезно и безопасно для меня оставаться в Ташкенте до их прибытия. Я также надеялся отправить сообщения, что было бы полезно, вплоть до моего прибытия в Мешхед, где я узнал, что сообщения, посланные мною, были бесполезны, так как у генерала Маллесона были лучшие и более быстрые способы получения информации. Будь у меня информация об этом, я мог бы, взвесив все риски, предпринять все усилия, чтобы выбраться оттуда весной, но я оставался абсолютно без какой-либо информации с ноября 1918 года вплоть до четырехдневного марша от персидской границы в январе 1920 года.

25. Я думал, что отступление наших солдат из Транскаспия было вызвано Афганской войной. Я ожидал нового наступления, когда война закончилась, но поскольку я скрывался, было очень сложно послать сообщение, и я ничего не получал, то решил покинуть Ташкент как можно быстрее. Путь на Кашгар был невозможен без разрешения большевиков, и М. Капдевиль, французский офицер, попытавшийся воспользоваться этим путем в июне с фальшивым разрешением, был пойман. Путешествие в Мешхед через пустыню в летние месяцы было невозможно из-за жары и недостатка воды. Единственным способом покинуть страну было получение какой-нибудь работы у большевиков. Это мне было сделать чрезвычайно трудно, ведь любая тщательная беседа сразу откроет, что я не являюсь румынским военнопленным, как это указано в моих документах. А так как я несколько раз едва спасся от того, чтобы не быть схваченным, то мне пришлось несколько раз менять имя и получать новые документы. И только в августе мне удалось это сделать, когда я установил контакт с австро-сербским военнопленным лейтенантом Мандичем, который помог мне еще в октябре 1918 года и предупредил меня о моем намечавшемся аресте в это время.

Благодаря ему мне удалось получить место шпиона в отделе Военного контроля. По легенде я стал албанцем, который присоединился к подразделению, сформированному из австросербских военнопленных в Одессе в 1915 году. Мы выбрали эту национальность потому, что никто в Туркестане не знал албанского языка. В это время существовал план посылки отряда солдат на границу с Кашгаром в Памирский гарнизон, и я ожидал приказа присоединиться к ним. От этих планов пришлось отказаться, так как дорога туда удерживалась разбойниками и врагами большевиков, и я получил приказ отправиться в Каган (Новую Бухару), чтобы там, в Бухаре, получить информацию о находящихся там предположительно английских офицерах. Лейтенант Мандич в то же самое время получил назначение на пост главы отдела Военного контроля в Кагане. С его помощью я надеялся получить назначение в какие-нибудь места на Персидской границе, откуда я мог бы убежать, в случае неудачи я надеялся добраться из Бухары до Персии через пустыню. Все было тщательно спланировано, и никто в Бухаре не должен был знать, кем я являюсь на самом деле, за исключением одного хорошо известного контрреволюционера, к которому я вез секретное письмо из Ташкента. Я прибыл в город Бухару 19 октября, но мой план полностью потерпел неудачу, так как этот человек от страха потерял голову, когда я представился ему, потому что я был большевистским шпионом, и заставил меня рассказать мою историю в присутствии шестерых других людей. Теперь нечего было надеяться на сохранение секретности, и так как лейтенант Мандич мог бы быть тут же расстрелян, если бы об этом стало известно в Кагане, откуда он был послан в Бухару, то он сам присоединился ко мне на следующий день. Я послал сообщение в Мешхед 22 октября и с нетерпением ожидал ответа на это и предыдущие свои письма, но ничего так и не получил.