Миссия в Ташкент - [117]

В эту сложившуюся ситуацию вмешался Энвер Паша со своими пантюркистскими идеями. Турки первоначально пришли из Центральной Азии, и тюркские языки, на которых говорят по всей Центральной Азии, очень похожи на турецкий язык самой Турции. Но турецкий язык сам воспринял ряд слов из персидского, арабского и других языков, и пантюркисты заменили их чисто турецкими словами. Это было сделано в расчете на связи, столь надолго прерванные, между турками в Малой Азии и их двоюродными братьями в Средней Азии. Эта связь усиливалась тем фактом, что султан Турции обычно воспринимался как халиф и глава мусульманской религии. Энвер женился на племяннице султана, но скорее в политических целях, и представлялся зятем халифа. Целью Энвер Паши было создание турецкой империи в Средней Азии, которая позже бы воссоединилась с Турецкой империей в Анатолии и Европе. Победа басмачей над большевиками казалось, могла дать им шанс и создать предпосылки для воплощения его идей в жизнь.

Это движение неизбежно становилось панисламским, что приводило к разногласиям и ослаблению его в некотором отношении. Можно предположить, что Персия и Афганистан объединились для противодействия пантюркизму.

Проблема состояла в том, что на самом деле никому Энвер Паша в тот момент был не нужен. Все мечтали сесть и любыми способами прекратить войну. Как российское правительство в Москве, так и турецкое правительство дали ему понять, что не хотят иметь с ним ничего общего. Он надеялся получить более теплый прием в Афганистане, но на пути туда со своими семьюдесятью сторонниками он был захвачен бухарцами, только что захватившими город Душанбе. Этот город теперь столица Таджикистана и его название было изменено на Сталинабад.[124]

Он был задержан, но пользовался значительной локальной свободой и помог бухарской армии советами относительно стратегии борьбы против большевиков; бухарцы, однако, не доверяли ему полностью.

Энвер задержался в Средней Азии всего лишь на год, когда 4 августа 1922 года он был убит около селения Бальджуан в Восточной Бухаре. Его мантия упала на плечи Сами Бея, но мечта о создании огромной турецкой империи в Средней Азии растаяла с его смертью, а сам Сами Бей сложил оружие в июле 1923 года и ушел в Афганистан.

Бухарская армия, номинально состоявшая из пятидесяти тысяч человек, наполовину состояла из нукеров — своего рода ополченцев, которые были вооружены, но жили в собственных домах и могли быть призваны в любое время по мере необходимости. Другая половина была регулярными солдатами, жившими в казармах и всегда находившимися на военной службе. Наиболее лучше экипированными и подготовленными подразделениями бухарской армии были части, численностью около двадцати тысяч, кавалеристов и пехотинцев, которыми командовали турецкие офицеры, сбежавшие из российских лагерей для военнопленных в Сибири и Туркестане. Часть рядового состава этих подразделений также были бывшими турецкими военнопленными. Они очень храбро сражались, но были разнесены в пух и прах в сражениях с большевиками в 1920 году.

После того как эмир Бухары сбежал, большевики заключили соглашение с новым бухарским правительством, гарантируя независимость. Они также подписали договор с Афганистаном 28 февраля 1921 года, в статье VIII которого, они гарантировали независимость Бухары и Хивы. Несмотря на это, они в 1923 году выслали назад афганского министра из Бухары, упраздняя таким образом последний клочок независимости, и Бухара становилось частью Советской России.

В 1917 году, во время революции Керенского, эмир забрал сто пятьдесят миллионов рублей (приблизительно пятнадцать миллионов фунтов стерлингов) и разослал их в различные банки в Лондоне и Париже. Я полагаю, что ценные бумаги, связанные с этой крупной суммой, попадали в руки большевиков.

У эмира в Европе и Америке была также большая партия каракулевых шкур общей стоимостью приблизительно сто двадцать тысяч фунтов, но возникли трудности с установлением собственника. Его агент обманул его, и стал утверждать, что эти шкуры являются собственностью правительства Бухары, и что его долг заботиться о них или вырученных за них деньгах до тех пор, пока не станет ясно, что в Бухаре у власти находится постоянное правительство. В конце концов было вынесено половинчатое судебное решение, по которому эмир получил половину затребованной им суммы — человек, который обманул его, получил другую половину. Позже корреспондент написал мне, что этот человек боялся возвращаться в свой дом в Бухаре и поехал в Мекку, чтобы «замаливать свои грехи».

В 1922 году, когда я был политическим чиновником в Сиккиме, эмир Бухары послал моего старого друга и гостеприимного хозяина, Хайдер Ходжу, навестить меня. Его компаньоном был Хаджи Бурхан, типичный ограниченный бухарский чиновник. Население Сиккима является полностью индуистским или буддистским, и этот фанатичный ортодоксальный мусульманин не мог скрыть своего отвращения при виде такого огромного количества «идолопоклонников». Я уверен, что все увиденное им — капающий бамбуковый лес, каждое дерево, украшенное папоротником, орхидеей или побегом, вызывало у него отвращение — все, столь отличающееся от пустынь и оазисов его потерянной Бухары. Он выглядел очень неуместно в своей красивой бухарской одежде в этом чуждом окружении. Хайдер Ходжа жил долго в Европе, носил европейскую одежду и выглядел более либеральным.