Миссия Русской эмиграции - [35]

Это сохранение российского «пятна» на карте современного міра можно объяснить тем, что – хотя у большевиков и имелось много евреев – причины этому были другие и Октябрь имел уже другое идейное содержание, чем Февраль. Марксизм-ленинизм был не столько прагматически политическим явлением, сколько утопической «религией» с обратным знаком. Именно этой фанатичной «религиозностью» можно объяснить невосприимчивость евреев-большевиков к западным либеральным влияниям. Их еврейство модифицировалось в особую, интернационалистическую ипостась (лишь изредка обнаруживая национальные черты: как, например, еврейский национал-большевизм Э. Багрицкого в поэме «Февраль»). А постепенное влияние русской почвы, соками которой режим был вынужден питаться, паразитируя на ней (это почувствовал Сталин в борьбе за власть против Троцкого и его «старой гвардии») – привело впоследствии к вытеснению евреев из партруководства.

Но в 1920-е годы уникальную идеологию большевистского джина, выпущенного из бутылки Февралем, многие за границей недооценили: и международное еврейство, полагавшееся на кровную связь с евреями-интернационалистами (неоправдавшаяся ставка на Троцкого); и атеистическое масонство «Великого Востока», угнездившееся в социал-демократических партиях и надеявшееся на идейную родственность с большевиками (не помогла и популярность в СССР масона-коммуниста Андре Марти). Недооценил марксистов-большевиков и правый фланг русской эмиграции, поначалу ничего, кроме этих двух видов родственности – с еврейством и масонством – в них не видевший.

Тем не менее, заблуждение, будто «жидо-масонский заговор» продолжался в России и после захвата власти большевиками, можно понять на описанном историко-политическом фоне, учитывая перечисленные и новые факторы:

- Непропорционально большое участие евреев в революции[162], в советской администрации, в карательных органах, чем выше уровень – тем больше (причем политическое качество их должностей было гораздо важнее их количества); к тому же возглавили страну бывшие эмигранты, контакты которых с людьми типа Я. Шиффа и Гельфанда-Парвуса уже тогда были известны.

- Бросалась в глаза помощь большевикам со стороны западного капитала в целом, и особенно – американского (с большим участием еврейства и масонства), эгоистически стремившегося с самого начала революции, завоевать российский рынок независимо от режима, который в России установится. Американский профессор Э. Саттон опубликовал документы[163] о финансировании большевиков Уолл-Стритом уже с августа 1917 г.; причем эти финансовые круги были мощнее правительства: уже в начале гражданской войны ими было открыто «Советское бюро» в Нью-Йорке для проведения сделок в обход законов. Этого «союза искусных накопителей богатства с коммунистами» (Дизраэли) мы коснемся в другой главе; здесь важно лишь отметить наличие этого фактора, который не мог остаться незамеченным. Как и проводившееся по инициативе сверху (правда, безуспешное) заселение евреями Крыма на деньги международного (в основном американского) еврейства.

- Огромное впечатление на эмиграцию произвело принятие коммунистами пятиконечной звезды – пентаграммы: она «относится к общепринятым символам масонства», имеет связь с традицией каббалы и «восходит к "печати Соломона", которой он отметил краеугольный камень своего Храма»[164], - объясняет масонский словарь. Государственные символы всегда принимаются продуманно – у большевиков же это произошло внезапно и без убедительных объяснений. Было ли это тактической приманкой для западных политиков или просто недомыслием, стремлением выглядеть «прогрессивно», иметь модный значок «как у людей»? Во всяком случае, для правого фланга эмиграции этот факт лежал в том же русле, что и использование в США той же пентаграммы в армии, еврейской звезды в государственной и полицейской символике, масонских знаков на американских долларах (правда, в США это было неудивительно).

- Было также очевидно тесное сотрудничество масонов и коммунистов в Западной Европе: как в деле атеистической борьбы (в созданном с этой целью «Міровом союзе свободомыслящих» дружно сотрудничали масонские ложи, Лига прав человека и «Союз воинствующих безбожников» Ярославского-Губельмана[165]), так и в политической области. Особенно это бросалось в глаза во Франции в 1920-1930-е годы, когда масоны и коммунисты совместно противостояли «национально-клерикальной» и затем «фашистской опасности» (пики этого сотрудничества: победа «картеля левых сил» в 1924 г., что привело к открытию советского посольства в Париже; «народный фронт» в 1935-1938 гг.). Этот союз был очевиден и в Испании, во время гражданской войны. Все это, как и существование масонов-коммунистов, давало правым кругам повод думать, что то же самое (если не большее) происходит и в СССР.

Чего не было: масонство там было запрещено вместе со всеми некоммунистическими течениями. В 1920-е годы не раз появлялись сообщения о преследованиях масонов в советской России, например, в связи с деятельностью организации «АРА», руководимой масоном Г. Гувером, будущим президентом США. «АРА» (American Relief Administration) оказала немалую помощь голодающим в России, но она, очевидно, заботилась и об идейном окормлении: два сотрудника «АРА» фигурируют в числе организаторов в 1923 г. ложи «Астрея» в Петрограде, у которой было в подчинении еще 6 лож