Миссия – любовь - [13]

Мне снился Руднев. Он беседовал с кем-то, стоя спиной ко мне, и его плечи в идеально сшитом костюме почему-то показались мне трогательно беззащитными. Наконец Алексей Львович закончил разговаривать и повернулся ко мне. Я надеялась различить во мраке его влюбленный взгляд и неумелую, горькую улыбку – редкую гостью на его губах. Я ожидала увидеть лучистые глаза своего знакомого – но вместо лица у Руднева была пустота, зияющая, звенящая, зловещая. Фигура моего влиятельного друга растаяла в ночном мраке, откуда донесся лишь голос – Мила! Я хочу поговорить с тобой!

– Да, Алексей Львович, я вас слушаю!

Выслушать его – это все, что я могла для него сделать. Мне хотелось помочь ему – человеку, который поддерживал меня и заботился обо мне, хотя я, в сущности, никем ему не была.

Мне было неясно, откуда исходит звук. Внезапно к нему присоединились другие.

– Классная девица, – одобрительно заметил высокий мужской голос с сильным иностранным акцентом.

– Подвести бы ее домой – она на машине, интересно? – деловито осведомился кто-то еще.

На минуту все стихло, и вдруг знакомый до боли баритон твердо сказал:

– Ее надо спасать, а не провожать до дома. Она сама все равно не справится.

«Стронг! Опять эта навязчивая идея моего спасения!» Я развернулась и попыталась хоть что-то ответить англичанину. Вместо «меня не надо спасать» можно было сказать: «Меня невозможно спасти».

Мне так захотелось хоть раз в жизни открыться перед кем-то, что я стала искать Роберта. Он прятался в чаще внезапно возникшего леса – я чувствовала его взгляд, но сам англичанин не спешил подходить, ожидая меня в темноте. Я подошла к высокой сосне, которую видела накануне, провела рукой по стволу, шершавому, как наждак, и внезапно нащупала чьи-то холодные пальцы. Предчувствие неизбежной, чудовищной, непоправимой беды овладело моим сердцем и лишило дара речи. Я потянула к себе безжизненную кисть и поняла, что она принадлежит Алексею Львовичу. Мой друг медленно сползал вниз, судорожно цепляясь за коричневый ствол. Из его горла фонтаном хлестала кровь, из груди вырывался ужасающий хрип. Он, кажется, все еще произносил:

– Мила, мне очень надо с тобой поговорить.

Я обхватила его, стараясь не дать упасть, но тело неумолимо стремилось вниз. Наконец, оказавшись на земле, усыпанной сосновыми иглами и шишками, Руднев посмотрел на меня. Жалкая, искаженная гримасой боли, его улыбка была адресована единственному человеку в его жизни, которого он мог любить. Даже теперь, во сне, я была благодарна ему за это чувство.

– Ему уже не помочь, – тихо сказал знакомый голос.

Я обернулась. Прекрасный и решительный, Роберт Стронг был похож на ангела возмездия. В руках он держал самурайский меч, с которого медленно капала кровь. Роберт холодно посмотрел на меня, потом на свою жертву.

– Запомни, – сказал он мне, – так будет с каждым, кто приблизится к тебе.

Почти звериный испуг парализовал меня, и я прошептала:

– Ты ничего не знаешь.

Он усмехнулся и ответил:

– Это ты ничего-ничего не знаешь.

Я закричала, и тьма объяла меня.

Похищение

Открыв глаза, я посмотрела на часы. Половина шестого.

Спать мне больше не хотелось – увольте! – и я решила отправиться в закрытый спортклуб, куда теперь была допущена как студентка лингвистического университета. Этот спортивный комплекс находился в престижном санатории, в двух минутах езды от моего дома, и его со всех сторон окружал темный неприветливый лес.

Раньше это здание было ведомственным домом отдыха. С распадом СССР госконтора потеряла свою значимость и была расформирована. Пансионат все еще работал, но государство его почти не финансировало. Все начало разваливаться и постепенно приходить в упадок, пока другое, более важное ведомство не заинтересовалось зданием и не взяло его под свою опеку.

Облик санатория изменился. Невзрачные серые корпуса облицевали натуральным камнем, сделали пристройку, в которой теперь находился суперсовременный спорткомплекс. Старый парк украсили мраморными статуями и многочисленными фонтанами. За деревьями здесь теперь ухаживали квалифицированные специалисты по ландшафтным работам. Огромные хвойники постоянно удобрялись нужными химикатами.

Здесь появились новые растения – шаровидные кустарники, за изысканной формой которых нужно было постоянно следить, и целые растительные скульптурные композиции. Огромные пестрые клумбы с цветами украсили круглую поляну перед центральным входом в санаторий, который теперь назывался «Версаль».

Заброшенная территория вокруг совкового пансионата постепенно стала превращаться в стильный французский парк, но за забором по-прежнему чернел огромный, непроглядный лес.

Учреждение это осталось режимным. Сюда пропускали лишь гостей отеля, которые не поскупились и заплатили 900 евро за сутки, сотрудников ведомства, а также нас, немногочисленных студентов загородного филиала.

Не знаю, каким образом наш деканат получил право пользоваться всей этой роскошью, но было безумно приятно перед занятиями позаниматься в тренажерном зале или поплавать в бассейне.

Те, кто учился в московских зданиях нашего университета, ходили в другой спортклуб, кажется, в районе Лужников.