Миссисипские пираты - [27]

Между тем Джеймс продолжал преследовать мулата, и старик Лейвли не отставал от него. Видя их уже в двадцати шагах от себя, Дан остановился, встал за торчавший ствол дерева и крикнул, направляя в противников свой пистолет:

– Прочь! Размозжу голову первому, кто подступит!

Но молодой человек и его отец имели опыт схваток с индейцами и усвоили их тактику. Они мгновенно спешились и спрятались за деревьями. Дан увидел среди листьев дуло охотничьего ружья старого Лейвли, уставившееся на него, и бросился плашмя в траву.

– Джеймс! – крикнул старик сыну. – Он долго пролежит так, притаясь, я не могу попасть в него, мне видно лишь дуло его пистолета. Попробуй подстрелить его в ногу! Только чтобы он тебя не задел!

В это время раздался топот лошади. Сандерс скакал в их сторону, и это погубило мулата. При движении, которое он сделал, чтобы взглянуть на нового противника, Джеймс выстрелил, и пуля пронзила ногу мулата. Сандерс ударом приклада раздробил ему руку и добил бы вора, если бы старик Лейвли не удержал его.

– Лежачего не бьют, – сказал он, – притом этот человек – наш пленник!

– Но его товарищ убил вашего зятя! – возразил Сандерс. Известие было не совсем точным, Уильям уже подъезжал к группе, держа в руках свою дорогую винтовку. Он спросил мнимого мистера Гэвса, почему он его покинул или не выстрелил в убегавшего Коттона? Сандерс отвечал, что не сумел бы попасть в беглеца. К тому же он считал Уильяма смертельно раненным.

– И поэтому вы оставили меня на произвол судьбы? – насмешливо спросил молодой человек.

Он рассказал обо всем, что случилось, и советовал не преследовать более Коттона, потому что Красавчик не пошел бы на охоту за белым. Притом бедная собака была сильно ушиблена брошенным в нее ружьем, и теперь с трудом ступала на одну ногу. Поэтому решили перенести мулата на ферму. Он терял много крови из-за раны, перелом руки тоже грозил опасностью для его жизни. Старик Лейвли как умел сделал ему перевязку, но раненый слабел и лишился чувств. Фермеры устроили носилки из конских попон, и маленький караван отправился обратно к ферме. Но Джеймс заявил отцу, что не может оставить Коттона безнаказанным, он просил старика извиниться за него перед дамами. Сам он считал необходимым немедленно продолжить погоню. Сказав это, он закинул ружье на плечо, снова вскочил на лошадь и помчался по прежней дороге. Охотничья сметка помогла ему найти след, видневшиеся кое-где на траве капли крови показывали, что Коттон ранен и что он делал себе перевязку на том камне, далее которого крови не было видно. Молодой человек понял, что ему придется употребить всю свою ловкость и смекалку, чтобы настичь беглеца.

Глава XIV На острове

Почти одновременно с тем, как Том Барнвель отплыл из Хелены по направлению к Монтгомери-Пойнт с целью осведомиться о ценах на товар, другая шлюпка отчалила от таинственного острова, пересекая реку к берегу штата Арканзас.

В этой лодке сидели двое: негр Боливар и молодой метис Олио. Негр усиленно работал веслами, товарищ его лениво правил рулем. Метис был в нарядной ливрее из серого сукна с красной канвой по всем швам, такая же серая фуражка лежала возле него, но он прикрывал голову от жары широкополой шляпой. Спутники никогда не водили дружбы между собой, они не разговаривали и теперь. Боливар смотрел вниз, усиленно налегая на весла, а Олио небрежно насвистывал какую-то песенку. Метисы, происходящие от смешения испанской и индейской крови, считают, что стоят на ступень выше негритянской расы. При этом жена Келли очень любила и баловала молоденького метиса, так что он позволял себе обращаться заносчиво даже с белыми пиратами. Боливару, единственному негру во всей шайке, особенно доставалось от выходок этого юноши, и он ненавидел его всей душой, но в эту минуту он казался всем довольным и лишь иногда бросал на метиса взгляды, не предвещавшие ничего хорошего.

– Правь хорошенько! – произнес он в сердцах. – Из-за твоего неумения мне приходится вдвое труднее, а это не особенно приятно при таком зное.

– Ну, ты не загоришь, как бы не пекло солнце. Сам ты что делаешь? Табань правым, неужели не видишь? Как же мы пристанем?

– Знаю как, пристань ваша ближе, чем ты думаешь… Видишь это место, где камыши? Туда и надо править… А не можешь – вовсе бросай руль!

– Ах ты, медведь неотесанный! Когда я уже выйду на берег, чтобы отвязаться от тебя? А где я найду лошадь?

– Я покажу, когда выйдем на берег.

– Дорогу знаешь?

– Знаю, не собьюсь…

– Но куда же ты гонишь лодку? – вскричал Олио. – Разве можно лезть под эти нависшие ветви? С них на меня стекает вода.

– Подожди, – прошептал негр сквозь зубы, – скоро и не так вымокнешь.

Через минуту среди густой, непроницаемой для глаз листвы раздался пронзительный крик и всплеск воды, как от взмахов хвоста исполинской рыбы. Потом все смолкло, камыши и ветви деревьев перестали колыхаться, волнение на воде стихло. Лодка выплыла вновь, в ней сидел один лишь Боливар.

Он с трудом перевел дух и направил лодку к срубленному дереву, лежавшему вершиной в воде. Привязав к сучьям лодку, он надел на себя рубашку и куртку, снятые прежде под каким-то предлогом, и при этом выронил из кармана два письма. Он не умел читать, однако долго рассматривал адреса на конвертах. На одном из них было кровавое пятно, он хотел стереть его мокрым пальцем, но только размазал. Тогда он подумал, не бросить ли его в воду? Однако не решился и снова спрятал письма в карман.