Миссис Всё на свете - [9]

На всю оставшуюся жизнь Джо запомнила тот вечер, когда «Тигры» обыграли «Янки» со счетом шесть – пять в дополнительных периодах. Она запомнила и хоум-ран Джо Гинзберга, и как он выбил двух отбивающих «Янки». Она запомнила кислый привкус пива, которое отец дал ей попробовать, и щекочущую губы пену. Она запомнила запах папиного лосьона после бритья и папин голос, когда по дороге домой он подпевал Нату Кингу Коулу, слушая песню Somewhere Along the Way.

Свернув на подъездную дорожку, папа выключил мотор и остался сидеть за рулем.

– Мама объяснила тебе что-нибудь про Мэй? – спросил он.

– Она сказала: «Одного полета птицы должны стаями водиться». Я ответила, что я не птица.

Папа с трудом сдержал улыбку.

– Мама хочет, чтобы вам с сестрой жилось легко. Ей самой в детстве пришлось сурово.

Джо кивнула. Она слышала о том, что мама знала английский язык, а ее родители – нет, и мама говорила за них, и еще в их районе было мало еврейских семей, и другие дети ее обижали, кидались в нее грязью и гнали до самого дома.

– Мы поэтому переехали сюда? – спросила Джо. – Потому что здесь все евреи, как и мы? Потому что когда все одинаковые, всем живется легко?

Отец посмотрел на нее удивленно и задумчиво. Он побарабанил пальцами по рулю и наконец сказал:

– В еврейском районе жить удобнее, потому что школы здесь лучше. Наш старый район меняется. Теперь там уже не так безопасно. Долг родителей в том, чтобы заботиться о детях. – Он прижал Джо к себе, и она ощутила приятный запах чистого хлопка, тоника для волос и лавровишневого одеколона. – Ступай в дом и попроси у мамы прощения! Она тебя любит.

«Не любит, – подумала Джо. – Ты сам знаешь, что не любит». Тем не менее сказала: «Ладно». Отчасти ей хотелось снова пуститься в объяснения, рассказать, как она пыталась быть хорошей, следовать всем правилам, даже если иногда их не понимала. Однако гораздо больше ей хотелось, чтобы папа повернул ключ, выехал на улицу и повел машину куда глаза глядят.

1956. Бетти

К одиннадцати годам Бетти Кауфман уже знала, что ей суждено стать звездой. У нее были блестящие каштановые волосы, которые мама на ночь накручивала на тряпочки, красивые сине-зеленые глаза и изогнутые брови, а больше всего людям нравилась ее улыбка. «Улыбнись-ка нам, Бетти!» – восклицали продавщицы в сеточках для волос в датской пекарне, стоило Бетти с матерью зайти туда за миндальным пирожным, и угощали ее печеньем с посыпкой.

– Вот идет миленькая юная мисс! – говорил Стэн Данович, владелец «Мясной лавки Стэна» на Элевен-Майл-роуд, и отрезал для Бетти кусочек индейки или болонской колбасы. Мистер Кнудсен из магазинчика «Все по пять и по десять центов» насыпал ей мятных леденцов с горкой. Айрис, приходившая убираться трижды в неделю, звала ее Мисс Америка и давала поносить свои серьги-клипсы, пока занималась домом.

«Бетти – добрая и прилежная ученица, у нее много друзей», – написала мисс Киз в табеле успеваемости за четвертый класс ровными синими буквами. «Бетти – талантливая и музыкальная девочка, хорошо попадает в ноты», – сообщила родителям миссис Ламберт, учительница музыки. К пятому классу двое мальчиков поцеловали ее в раздевалке, а третий целую неделю таскал ее портфель; на зимнем концерте Бетти досталась сольная партия, и она в одиночку спела целый куплет «Зимней страны чудес».

Бетти нравилось быть девочкой. Она обожала юбки, которые развевались, когда она кружилась, ей нравилось, как смотрятся чистые белые носочки с черно-белыми кожаными туфельками. Она пришла в восторг от браслета с подвесками, подаренного на день рождения. Пока подвесок было только две: крошечная Эйфелева башня и маленькая собачка, но на Хануку родители наверняка подарят еще какие-нибудь.

Среди учеников Бетти тоже пользовалась популярностью, поэтому ничуть не удивительно, что она записалась на роль царицы Эсфирь, едва объявили прослушивания для пьесы на Пурим.

В еврейской школе каждый год ставили одну и ту же пьесу, и Бетти знала ее наизусть: давным-давно в царстве Шуш один не очень умный царь отослал свою жену в изгнание после того, как она его ослушалась, и понял, что нужно искать замену. Он устроил конкурс красоты, чтобы найти самую красивую девушку в своей стране и жениться на ней. («Разве это не глупо?» – спросила Джо, и Сара ответила: «Тогда было так принято».) Победила красавица по имени Эсфирь, чья огромная тайна заключалась в том, что она еврейка, о чем царь не знал. Став царицей, Эсфирь подслушала, как Аман, злобный советник царя, надоумил его убить всех евреев. Тогда Эсфирь открыла мужу-царю свою тайну, и поскольку тот ее любил, то изменил свое решение – помиловал евреев и вместо них казнил злодея Амана.

Ролей для мальчиков в пьесе хватало: глупый царь, чье имя, Агасфер, похоже на звук чиханья, и Мардохей, кузен Эсфири, который уговорил ее принять участие в конкурсе, и потом, когда она вышла замуж за царя, сказать ему правду, и злодей Аман, которого всегда играл мальчик с нарисованными черными усами. Всякий раз, слыша имя Амана, зрителям следовало свистеть, неодобрительно кричать, топать ногами или трясти гроггерами – самодельными шумелками, сделанными из скрученных в трубочку бумажных тарелок, наполненных чечевицей и закрепленных степлером.