Миссис Всё на свете - [16]

– Говори потише, – прошептала она, не успела Бетти и рта открыть. – У папы живот расстроился.

Бетти поморщилась. В доме была всего одна ванная с маленьким окном, выходившим на задний двор, и шумным вентилятором на потолке, который просто гонял воздух, ничуть его не очищая. Сара держала на подоконнике коробок спичек и баллончик аэрозоля Lysol, но если у кого-то из них, по деликатному выражению матери, «расстраивался живот», то воняло во всем доме.

– Кен? – окликнула Сара из коридора, растягивая имя до двух слогов, повышая голос на втором: «Ке-ен?» – Дорогой, ты будешь обедать?

Кен не ответил. Двадцать минут спустя подруга Джо, Линетт, высадила сестру Бетти у дома.

– Что происходит? – спросила Джо, влетая в дом в голубых баскетбольных шортах и синей футболке. Линетт тем временем сдавала назад, едва не зацепив родительской машиной почтовый ящик Штейнов, в который уже дважды врезалась. Бетти объяснила сестре ситуацию, пока мама стояла перед ванной и пыталась добиться ответа от отца.

– На обед сегодня мясной салат с помидорами, яйцами и сыром. Что скажешь? – Сара с встревоженным видом отправилась на кухню. – Бетти, может, ты до него достучишься?

Бетти не требовалось просить дважды. На вечер у нее были большие планы: первое свидание с десятиклассником Дональдом Пауэрсом, казначеем ученического совета и членом молодежной организации школьников Key Club. Дональд собирался заехать за ней в семь и отвезти в кино на фильм «Кошка на раскаленной крыше». Без душа и зеркала Бетти бы не обошлась.

– Папа? – крикнула она, стуча в дверь и на всякий случай стараясь дышать через рот. В ответ – тишина. Ни слова, ни звука, ни вздоха.

Бетти постучала снова, уже громче.

– Папа! Папочка! – Пукни, если слышишь, подумала она, и закусила губу, чтобы не рассмеяться в голос.

– Ничего смешного тут нет! – заявила Джо.

Сестра нахмурилась, на ее лице застыло то же напряженное выражение полной сосредоточенности, что и перед штрафным броском на баскетбольной площадке. И тогда Бетти встревожилась по-настоящему.

Джо сбегала в спальню и принесла проволочную вешалку. Она выпрямила изогнутый конец, вставила в скважину и повернула. Сара стояла рядом с Бетти, позади Джо. Замок щелкнул.

– Папа! – окликнула Джо и распахнула дверь. – Не смотри! – велела она сестре, но та встала на цыпочки и заглянула ей через плечо.

Отец сидел на унитазе в штанах, прислонившись спиной к стене. Лицо его было ужасного лилово-серого цвета, глаза закрыты. Еще до того, как завизжала мама, Бетти поняла, что отец мертв.

Сара с девочками вернулись из больницы только в десять часов. Джо открыла незапертую впопыхах входную дверь, и на пол упала записка от Дональда Пауэрса, про свидание с которым Бетти совершенно позабыла. «Похоже, мы с тобой не так друг друга поняли. Позвоню завтра». Бетти долго смотрела и не понимала ни слова, словно те написаны на незнакомом языке или присланы из другой эпохи. Она сложила записку, убрала ее в карман и пошла на кухню вслед за матерью и сестрой. Джо налила в чайник воды, зажгла конфорку, достала три кружки и пакетики с чаем.

Именно Бетти позвонила оператору и попросила вызвать «скорую». Джо пыталась делать отцу искусственное дыхание, как их обеих учили в школе на уроках физкультуры. Медики, двое молодых людей в белых брюках и белых рубашках, велели ей выйти из комнаты и подняли тело Кена. Еще до того, как медики положили его на носилки и погрузили в машину – длинный белый Cadillac, удручающе похожий на катафалк, – Бетти догадалась, что все безнадежно. Они поехали следом за «скорой» в больницу, и им велели подождать в приемном покое. Джо, так и оставшаяся в кроссовках и шортах, беспокойно расхаживала по комнате взад-вперед. Бетти сидела на стуле в углу и придумывала истории: женщина, раскладывающая пасьянс, здесь потому, что ее дочь рожает, мужчина у торгового автомата привез сына, который прищемил руку дверцей машины. Сара расположилась на пластиковом стуле, скрестив ноги в лодыжках и положив сумочку на колени. Выглядела она совершенно нормально, если не смотреть ей в глаза. Когда молодой врач вышел и тихо сообщил матери скорбную весть, Бетти ожидала истерики, воплей и слез, однако Сара лишь кивнула, взяла сумочку и повела дочерей к машине.

Дома Сара неподвижно сидела за кухонным столом – лицо пустое, взгляд невидящий. Бетти вдруг поняла, что почти никогда не видела свою мать без дела. Если Сара не была на ногах, двигаясь от холодильника к плите, от плиты к столу – мыла посуду, готовила, складывала или гладила белье, – то непременно находила, чем занять руки. Бетти посмотрела сотни телевизионных передач, написала десятки сочинений и решила тысячи математических задачек под бодрое щелканье материных вязальных спиц. Но в тот вечер Сара просто сидела перед блокнотом и ручкой без колпачка.

Джо разговаривала с матерью непривычно нежным голосом и задавала вопросы, которые Бетти и в голову бы не пришли. «Нет, – отвечала Сара, – никаких планов у нас не было. Мы собирались…». С тех пор как доктор опустился перед ней на колени и сказал: «Мне очень жаль», голос матери постоянно прерывался на середине фразы. По пути домой Сара несколько раз начинала говорить что-нибудь вроде