Миссионерский кризис православия - [4]

— как одолевали языковой барьер?

(Ср. традиционно-агиографический образ апостола и современный: «И выпала по жребию Индия Иуде Фоме апостолу. И он не пожелал идти, сказав: «Не имею я сил для этого, и муж я еврейский, как индийцев могу учить?» И явился ему Господь наш в ночном видении и сказал: «Не бойся, Фома, ведь благодать моя, с тобою она».

Н: «Приехав в Японию, я, насколько хватило сил, стал изучать здешний язык. Много потрачено времени и труда, пока успел я присмотреться к этому варварскому языку, положительно труднейшему в свете, так как он состоит из двух: природного японского и китайского, перемешанных между собою, но отнюдь не слившихся в один. Недаром когда-то католические миссионеры писали, что японский язык изобретен самим дьяволом с целью оградить Японию от христианских миссионеров». «Рассказывают, что в первые годы изучения японского языка о. Николай часто ходил в школу вместе с японскими детьми, сидел с ними за одной партой и учился изо всех сил. Однажды смущенный учитель вынужден был повесить объявление: "Бородатому иностранцу не входить!".)

— как начинали свои беседы?

— как находили первых собеседников и учеников?

(Исключение, о котором, кстати, мы не можем узнать из современных изданий житий апостолов, — это эпизод из «Деяний Марка»:

Апостол Марк, идя по Александрии, разорвал свой башмак и зашел к первому встретившемуся башмачнику починить его. Во время починки башмачник Анниан уколол себе палец и при этом невольно воскликнул: «единый Боже!», что и послужило для апостола удобным поводом начать проповедь. Естественность происшествия располагает к мысли, что мы стоим на почве живого исторического воспоминания. Этот «единый Боже» и был первым преемником евангелиста на александрийской кафедре.

Аналогичная миссионерская практика была и у преп. Макария Алтайского: он советовал миссионерское действие начинать в бане... Мол, придет к миссионерскому стану семья кочевников, и надо будет их отогреть, накормить, а потом отвести в баню. Батюшка — с мужчинами и мальчиками, матушка — с женщинами и девочками. Матушка будет учить туземцев мыться и мыть детей, будет сама умывать им ноги — и «при этом случае или старица, или младшая мать воскликнет: Эй Кутай! (О Боже!), и таким образом будет принят этот первый урок оглашения в бане».

А в 90-х годах XX века в Донецке кришнаиты отправились на микроавтобусе в миссионерскую поездку. Естественно, по дороге они дружно пели свою мантру: «Хари, Кришна, хари, Рама!» Увлеклись так, что автобус на повороте занесло, и он стал опрокидываться... И вот тут все кришнаиты дружно и отнюдь не на санскрите воскликнули: «Господи, помилуй!»

Эта черта религиозности давно была подмечена христианскими апологетами. («Не спрашивай имени Бога: Бог — Его имя. Убери лишние имена — и ты узришь Его славу».)

— как адаптировали свое свидетельство к образу местной жизни?

— какие аргументы они использовали?

— как различали особенности религиозные и национальные?

— где проходила у них граница терпимого и полемического отношения к иным национальным традициям?

Византийские жития апостолов ничего не говорят ни об их аргументах, ни о проблеме культурного конфликта. Миссионерство для авторов и читателей житий — Божье чудо, а не человеческий труд. Истинный субъект миссии — Сам Христос, Который просто действует через своих апостолов.

Апокрифично-житийные апостолы идут по миру в окружении чудес. Любое их слово сразу достигает успеха или ведет к физической гибели упорствующих. «Множество чудес совершалось ими тогда силой Духа Божия, так что после первой же проповеди все до единого человека с готовностью воспринимали душой своей веру в Создателя всего мира» (Евсевий. Церковная история, 1,37).

Об апостоле Андрее повествовалось, что в черноморском Синопе, «городе людоедов», он приказал статуе извергать из себя морскую воду. «И убивала вода их скот и их детей». Когда же эта вода затопила весь город, каннибалы закричали: «Веруем в тебя, бог чужого человека!»

Кроме того, апокрифы, на основе которых и составлялись позднее церковные жития, были написаны в еретической — гностической — среде. Потому даже те проповеди, что влагаются в уста апостолов, зачастую бывают далеки от Православия, а сами апостолы главным в своей проповеди считают якобы возвещение безбрачия, за что и страдают (так, ап. Андрей был убит после того, как Максимилла, новокрещеная жена проконсула Егеата, стала уклоняться от супруга, вместо себя подсылая в его спальню свою служанку).

Причем, по мнению некоторых византийских писателей, апостолы и сами не понимали, что говорят на других языках («И самые слушатели давали им знать, что это — чудесный дар; потому что апостолы не понимали, что известное выражение было парфянское, но узнали это от слушателей» — блаж. Феофилакт Болгарский. Толкования на Деяния, 2).

Очевидно, что при таком понимании миссия принципиально нетехнологична. Научить ей нельзя. Ее плодам можно лишь дивиться. И значит, опять современный миссионер не сможет научиться у них искусству полемики и проповеди.

Вот очная ставка языческих философов, вступившихся уже в Константиново время за свою родную старину, и христианского епископа (св. Александр Константинопольский): «Когда философы сошлись и хотели было все разговаривать, епископ потребовал, чтобы они избрали одного, кого им угодно, и чтобы другие во время беседы хранили молчание. Этот один только что начал свою речь, Александр сказал ему: «Во имя Иисуса Христа повелеваю тебе не говорить», — и у человека вдруг связались уста; он замолк» (Созомен. Церковная история, 1,18).