Миссионер среди каннибалов Южного моря - [27]

Авраам думал, что станция будет закрыта и я тоже оставлю остров. Он пришел с узелком своих вещей в порт и когда увидел, что я остаюсь, сказал: "Мисси, мы теперь в очень большой опасности! Вы не хотите поехать с нами? Или мне остаться? Как вы смотрите на то, если я останусь с вами?" – "Да, Авраам,– ответил я, – я очень охотно оставил бы тебя у себя. Но обстоятельства таковы, что я не могу просить тебя об этом".– "Тогда я останусь добровольно,– сказал Авраам.– Я остаюсь охотно. Мы будем вместе работать, пока будем жить на Танне". С этими словами этот добрый человек положил свой узел на плечи, и позднее во всех жизненных ситуациях он верно стоял на моей стороне!

Прежде чем эпидемия распространилась среди таннезийцев, мистер Копеланд и я начали строить домик для супругов Джонстон на северо-западе острова в Блек Бах. Мы закончили его быстрее, чем думали. Супруги поселились там, и мы рассчитывали, что скоро и там начнется дело Божье. Но эта болезнь убила все наши надежды. Ярость бедных жителей обратилась против нас, как и против врагов – ведь мы тоже были белыми! Даже мои лекарства, которые они раньше охотно принимали и которые просили даже самые враждебно настроенные, и наша помощь не принимались всеми, хотя из тех, кто доверился нам, умирали только некоторые.

Супруги Джонстон и я ежедневно ухаживали за тяжелобольными. Многие при высокой температуре совершали безрассудные поступки, бросались в море, чтобы сбить пылающий жар тела, и почти тотчас же умирали. Другие охлаждали себя тем, что просили зарывать их в землю все глубже и глубже, потому что верхний слой нагревался, и умирали буквально в своем гробу!

До последнего дыхания останется для меня незабываемым день – 1 января 1861 года. Супруги Джонстон, Авраам и я провели часть дня вместе в молитве. Мы заключили новый союз перед лицом Божьим, вновь пообещали выстоять в служении Господу, посвятив себя язычникам Новых Гебридов, и чувствовали себя укрепленными.

Когда после вечерней молитвы супруги Джонстон пошли к своему домику, который был в двенадцати шагах от моего, мистер Джонстон вдруг вернулся, чтобы сообщить мне, что двое мужчин с окрашенными лицами, вооруженные дубинками, стоят под моими окнами. Я вышел с мистером Джонстоном и спросил, чего они хотят. "Лекарство для больного мальчика!" Я пригласил обоих войти и наблюдал за ними, пока готовил лекарство. Я был уверен, что их неузнаваемые лица не зря были покрыты черной краской. Им не нужно было лекарство, они оба схватили свое каменное оружие. Я твердо посмотрел им в глаза и сказал, чтобы они удалились, так как уже поздно, и мистер Джонстон тоже уходит, а завтра я буду снова готов служить больным.

Вместо того чтобы выполнить мое требование, они подняли дубинки. Я подошел к ним, чтобы мягко вытолкнуть их, но они сами вышли, когда увидели, что я решил выдворить их. Мистер Джонстон вышел первым. Он уже был на улице, и ему осталось сделать несколько шагов до двери своего дома, но он нагнулся, чтобы поднять котенка, выскользнувшего из моего дома. В этот момент один из следовавших за ним ударил его дубинкой. Хотя мистер Джонстон уклонился от основной тяжести удара, он с криком упал на землю. Это придало смелости этим двоим, и они бросились на него, думая легко убить его. Но мои верные собаки бросились на них и помешали удару. Один удар обрушился на собаку, сильно разбив ей морду, другой пришелся по земле. Так как собаки продолжали с лаем нападать на них, мужчины убежали, хотя собаки не были породистыми и не могли причинить им вреда. Это маленькие терьеры, которые своей бдительностью и смелостью часто помогали нам.

К бежавшим присоединилась масса других, скрывавшихся в кустах. Опыт псалмопевца Давида: "Бог – наше прибежище и сила" – стал и нашим в эту ночь. Я уже привык к таким моментам на Танне, и после того как я от сердца поблагодарил Бога за спасение, я мог спокойно и крепко спать под Его охраной. Мистер Джонстон был все же несколько дней сильно обеспокоен, и с того момента я больше не видел его улыбающимся, хотя по природе он был веселым человеком.

На следующее утро он мне сказал: «Я только одно могу сказать: "Я уже был на пороге вечности! Как я провел это время? Что я успел сделать? Достаточно ли любви и усердия было отдано другим?" Выбирая это служение, я знал, что моя жизнь будет постоянно в опасности. Но лишь только близость смерти показывает нам всю важность жизни, за которую мы в ответе, и всю серьезность перехода в вечность, зовущего нас к трону Божьему". Потом он пошел в свой домик и большую часть дня провел один в общении с Богом.

На следующий день и в последующие мы все четверо посещали больных в хижинах, чтобы насколько возможно облегчить их страдания. 16 января я обтесывал лес для строительства другого домика. Маханам, брат военного вождя, часами стоял вблизи с томагавком в руках и наблюдал за мной. Как всегда в таких случаях, я работал дальше, ища возможности наблюдать за непрошенным гостем. Это было вполне возможно при работе в саду и в поле. Здесь же, при работе с острым инструментом, нужна была постоянная внимательность, и один из ударов соскользнул с балки и пришелся мне по ноге. "Это не я сделал!" – воскликнул Маханам и убежал, но не видно было, что он был огорчен тем, что я поранил себе ногу. Были перерезаны различные кровеносные сосуды и легко задета кость. Я, как мог, перевязал рану, делал холодные компрессы, но все же боли были очень сильными. Мне пришлось тщательно обрабатывать рану, чтобы она как можно быстрее зажила, ведь моя помощь была очень нужна в уходе за больными, так как супруги Джонстон часто не могли объясниться с ними, и меня иногда носили к больным, чтобы принести им лекарство и объяснить, как его принимать.