Мисс Ведьма - [6]

Белладонна села в автобус последней. Она единственная из всех ведьм не завела себе компаньона. Для белой магии компаньон не нужен. Еще и поэтому она была так одинока.

Глава третья

Сколько Белладонна себя помнила, она всегда была белой колдуньей. Еще малышкой она использовала зубки лишь для того, чтобы откупоривать бутылочки с молоком и кормить синичек, ну а с возрастом стало еще хуже. Где бы она ни проходила, повсюду распускались цветы и воздух наполнялся волшебной музыкой, а когда она улыбалась, старики вспоминали детские праздники на Рождество. В золотистых локонах Белладонны всю жизнь – с тех пор как ей исполнилось шесть лет и ее волосы отросли до пояса – кто-нибудь находил себе приют.

Белладонна мечтала стать черной колдуньей. Разить и губить, разрушать и портить казалось ей самым восхитительным на свете занятием. Она умела исцелять людей, пробуждать спящие в земле цветы и разговаривать с животными, однако ей было не под силу превратить, например, огурчик в кусок жирной кровяной колбасы – а ведь это простейшее черное заклинание. И нельзя сказать, что Белладонна не прилагала усилий. Каждое утро перед работой (а работала она помощницей в цветочном магазине) Белладонна вставала у открытого окна и твердила: «С каждым часом, с каждым разом тьма во мне растет и крепнет».

Ничего не помогало. Однако хуже всего было сносить постоянные нападки других ведьм. Больше всего Белладонна страшилась ночей шабаша, где ее или не замечали вовсе, или бросали в ее сторону презрительные взгляды, и ей приходилось тихонечко уходить от теплого костра и коротать время вдали от всех, в обществе одних только компаньонов. Но она все равно посещала каждый шабаш ведьм в надежде, что однажды краешек их тьмы коснется и ее.

Наконец автобус выехал из Тодкастера. Оставалось забрать еще одну ведьму, худенькую и бледную, по прозвищу Моналот – в честь одной дамы с кабельного телевидения, которая постоянно жалуется на жизнь. Настоящее имя Моналот было Гвендолин Свомп, она играла на арфе в сводном оркестре Тодкастера. Мисс Свомп происходила из рода баньши, тех ведьм, что можно встретить повсюду: они стонут, всхлипывают и предрекают всякие беды. Баньши вообще не отличаются крепким здоровьем, а уж Моналот болела так часто, что ведьмам приходилось каждый раз специально заезжать за ней, чтобы только вытащить из дома.

– У калитки ее нет, – нетерпеливо произнесла Мейбл Рэк. В автобусе работал кондиционер, и у нее ужасно чесались ноги.

Белладонна, которая всегда была у ведьм на побегушках, вылезла из автобуса и пошла по дорожке сада к небольшому домику с табличкой на дверях: «Жуткий уголок».

Дверь не была заперта. Белладонна быстро поднялась в спальню, тихонько постучала – и с первого взгляда поняла, что Моналот на шабаш не пойдет. Бедная ведьма с ног до головы покрылась мелкой красной сыпью.

– У меня корь, – простонала она. – И у Перси тоже. – Она махнула скрюченной рукой в угол комнаты, где лежал ее компаньон, большой грустный баран. Вообще-то у баранов не бывает кори, но там, где живет колдовство, случается и не такое.

Белладонна очень огорчилась.

– Может, я смогу вам помочь?…

Но Моналот, как и большинство ведьм, терпеть не могла слова «помощь».

– Нет, – простонала она. – Уходи, оставь меня.

Все равно никому я не нужна, никому нет до меня дела.

Белладонна налила ей стакан воды, взбила подушки и вышла, бросив по пути взгляд на туалетный столик Моналот, где стояли восковые фигурки ее лечащего врача и медсестры – все утыканные булавками.

– Боюсь, мисс Свомп не поедет с нами, – сообщила она ведьмам. – У нее корь.

– Глупая старая баньши! – хмыкнула Нора Шаутер.

– Эти Свомпы такие неженки, – сказала матушка Бладворт. Она уже открыла коробку и помешивала опарышей тонким, костлявым пальцем. Старая ведьма все продолжала помешивать и что-то бормотать, когда автобус подъехал к Виндилоу.

Два часа спустя шабаш был уже в полном разгаре. Посреди поляны потрескивал костер, бросая яркие отблески на обломок скалы – бывший алтарь древних друидов. В воздухе стоял смрад горелых перьев (Этель Фидбэг зажарила-таки свою галку); скользившие по небу облачка то и дело заслоняли тусклую луну. Ведьмы закончили пировать, распевая неблагозвучные песни (те, в которых рифмой к слову «сова» может быть не только «вдова», но и «колдовства» или даже «ворожба»), и пустились плясать парами – точнее, пытались плясать. Этель Фидбэг топталась в паре с Мейбл Рэк, но из-за резиновых сапог и необъятного зада Этель танец выходил довольно неуклюжим.

– Ты двигаешься не в ту сторону, глупая курица! – кричала Нэнси сестре прямо в ухо. – Нужно кружиться против часовой стрелки!

– Я так и делаю, безмозглая ты корова! – вопила в ответ Нора.

Матушке Бладворт было уже не до танцев. Она придвинулась ближе к огню, отвернула полы плаща со следами мышиных зубов и грела свои скрюченные старческие ножки. То и дело несколько мух, монотонно жужжавших над ее головой, срывались в языки пламени и сгорали.

А Белладонна, как обычно, одиноко сидела вдалеке от костра. Никто не хотел с ней танцевать, да к тому же ведьмы, подобно матерям, что оставляют детей на нянюшек, поручили ей отвести компаньонов в тень колючих деревьев и присмотреть, чтобы те вели себя спокойно.