Мисс Вайоминг - [69]

– Один из моих нумерологических клиентов был детской кинозвездой, – сказала Дрима, которая тогда жила отдельно в Северном Голливуде. – Его тоже обобрали. Но ведь у правительства есть закон Кутана, верно? Я думала, что система застрахована от того, чтобы родители проматывали заработки своих детей.

Сьюзен, напичканая успокоительными, частенько звонила Дриме в те дни.

– Дрима, Дрима, Дрима, – бормотала она, – стоит тебе, вымотанной донельзя, поздно вернуться домой со съемок, подписать одну или две бумаги из целой кипы бумаг, как окажется, что ты отписала кому-то всю свою собственность.

– У вас, наверное, был разговор…

– Скорее, битва.

– И что она говорит, я имею в виду…

– Она говорит, что я была ей должна. Что без нее я была бы ничем. И знаешь, что она сказала, когда стало окончательно ясно, что она стянула у меня все? Она сказала: «Это цена, которую ты уплатила, чтобы стать частью голливудской грязи».

– Голливудской грязи?! – взвизгнула Дрима, отнюдь не привыкшая выражать свои эмоции визгом.

Ларри продолжал платить за квартиру на Келтон-стрит, но сказал Сьюзен, что его бухгалтер не сможет позволить платить за квартиру больше года или после того как у Сьюзен появится свой доход, если это произойдет раньше. С работой тоже возникли сложности. Агенты по набору актеров знали, что Сьюзен неопытная актриса, и не считали, что ее имя на афише может компенсировать ее плохую игру. Уроки актерского мастерства ничем не помогли ей, но сам факт, что она берет уроки, вызывал в классе ехидные перешептывания. Ларри тоже уделял ей гораздо меньше внимания, и не из-за ее некредитоспособности, а потому что понимал, что суть проблемы – в Дженне.

Когда «Семейка Блумов» уже сходила с экранов, Сьюзен краем уха услышала, как Кенни, режиссер, сказал, что если она когда-нибудь получит хотя бы роль дерева на заднем плане в школьной постановке «Bye Bye Birdie», то это будет актом милосердия. Съемка двухчасовой заключительной серии была дурным сном, который повторялся все снова и снова.

– Сьюзен, дорогая, ты только что узнала, что у твоего отца рак предстательной железы. А у тебя такое лицо, будто ты выбираешь между обычным цыпленком и цыпленком, поджаренным с корочкой. Давай-ка просыпайся потихоньку, потому что скоро пойдет сверхурочное время, ладно?

Мотор.

– Папа, почему ты не сказал мне об этом раньше? Почему все знали, кроме меня?

– Стоп! Сьюзен, ты спрашиваешь его не «Куда подевалась программка?». Ты спрашиваешь его, почему он не поделился с тобой самым важным секретом в своей жизни.

Мотор.

– Папа, почему ты не сказал мне об этом раньше? Почему все знали, кроме меня?

– Стоп!

Сьюзен снова остановилась.

– Сьюзен, поменьше о программке, побольше о раке.

– Кенни, может, попробовать искусственные слезы или что-нибудь еще? Это трудная реплика.

– Нет, никаких искусственных слез, да и реплика вовсе не трудная. Роджер, дай мне мой сотовый. – Усталый личный ассистент дал ему телефон. – Сьюзен, вот телефон… может, я дам тебе номер и ты просто промямлишь эту реплику в трубку? Или ты все же скажешь это нормально перед камерой, за что тебе, собственно говоря, и платят?

– Не будь таким засранцем, Кенни.

Мотор.

– Папа, почему ты не сказал мне об этом раньше? Почему все знали, кроме меня?

– Стоп! Роджер, пожалуйста, принеси для «Мисс Американский Робот» искусственные слезы.

Скоро Сьюзен стала ходить на вечеринки каждый день, и вовсе не потому, что она была большой охотницей до вечеринок, а потому, что статус знаменитости позволял ей получать столько бесплатных наркотиков, сколько ей хотелось, если только она могла терпеть, как поставщики зелья заискивают перед нею или насмехаются над ней.

– Здесь Сьюзен Колгейт – глазам своим не верю.

– Да она из-за грамма отправится в любое место в Лос-Анджелесе. А из-за унции она тебя и на себе отвезет.

Со временем Сьюзен поняла, что желательно держаться подальше от кухонь, где акустика была лучше и где она, скорей всего, могла услышать о себе самое худшее. Свободного времени у нее было предостаточно, и поэтому мысль о Ларри стала превращаться в навязчивую идею. Однажды ранним вечером, когда Сьюзен было особенно одиноко, а телефон весь день молчал, она решила, что устала терпеть, как он отталкивает ее, и направилась к нему домой. Ларри вскользь упомянул, что Дженны в тот вечер не будет дома, потому что она поедет в Карсон-сити к матери на день рождения. Сьюзен знала, что если воспользуется переговорным устройством у ворот или будет стучать в дверь, то ее холодно проигнорируют. Она прошла через соседский двор, где когда-то росла элитная хурма, и подошла к дому Ларри со стороны заднего дворика.

Она уже пересекала двор по прямой, как внезапно все вокруг залил ослепительный свет. Пять доберманов, с клыков которых стекала слюна, образовали вокруг Сьюзен пентаграмму, и около дюжины иранцев с усами, как на рекламе «марльборо», выбежали вслед за собаками, вытащив пистолеты. Она увидела, как Ларри неторопливо выходит на веранду в своем посткоитальном широком шелковом халате, который он стащил в Нью-Отани во время переговоров о рекламном ролике с японским телевидением. Обнаженная юная лань по имени Эмбер ван Виттен из телесериала «Домашняя жизнь» семенила за ним, поедая персик.