Мисс Равенел уходит к северянам - [4]

Шрифт
Интервал

Что же касается миссис Ларю, то Дефорест, как видно, платя все же дань американской «моральной цензуре», не решается объяснять ее «вольнодумство» в вопросах любви и семейной жизни лишь обстоятельствами и средой и ссылается на ее увлечение французскими авторами, мелодрамами Дюма-сына и трактатами на моральные темы Мишле.

Дефорест бывает, как правило, сильнее и убедительнее, когда выступает как скептический и насмешливый наблюдатель и аналитик. Таково, например, шаржированное описание в первых главах романа пережившей себя пуританской традиции в закоснелых правах и быте новоанглийского городка. Характеристика душевного мира циничной и ветреной миссис Ларю и ее похождений дается автору легче, чем описание семейного счастья Лили. Ироничная и сумрачная глава «Полковник Картер свершает свой первый недостойный джентльмена поступок», где сперва описана неудачная спекуляция Картера с хлопком, а затем его дерзкое казнокрадство, принадлежит к наиболее выразительным и ярким в романе.

Юмористическая, шутливая интонация слышится в «Мисс Равенел» и во многих других случаях и служит противовесом той склонности к резонерству, которую обнаруживают оба любимых героя Дефореста — и Колберн и Равенел. Именуя Коннектикут Баратарией, автор как бы взывает к тени Сервантеса (в «Дон Кихоте» Баратария — «остров», где губернаторствовал Санчо Панса). И даже в традиционно счастливую концовку романа, венчая под занавес Колберна с Лили, автор вносит шутливо-пародийный мотив, заявляя, что должен оставить свою героиню в момент, когда та «еще только второй раз выходит замуж». Добавим, что авторский юмор, блестки сатиры не раз «выручают» чрезмерно затянутые «лекции» Равенела и моральные рассуждения Колберна.

Другая сильная сторона «Мисс Равенел» — это те элементы очерка, фактического описания, которые Дефорест широко вводит в роман, особенно в картинах войны.

Дефореста по справедливости считают пионером в реалистическом изображении войны в американской литературе. Еще с молодых лет, проведенных в Европе, он хорошо знал описание битвы при Ватерлоо в «Пармском монастыре» Стендаля и в батальных сценах «Мисс Равенел» соединил этот новый подход к изображению людей на войне — отказ от условной возвышенности батального жанра в искусстве — с собственным точным и буднично трезвым военным репортажем.

«— Дурачина, ложись! Ведь убьют! — крикнул Колберн бойцу, который, встав на бревно во весь свой огромный рост, разглядывав укрепления противника.

— Цель хочу присмотреть, — беззаботно ответил солдат.

— Исполняй приказ! — крикнул Колберн, но было уже поздно. Высоко вскинув руки, боец повалился, хрипя, с простреленной грудью. А рядом коротышка ирландец вдруг разразился отчаянной бранью и, засучив штанину, с изумлением, испугом и злобой уставился на пулевое отверстие в пробитой навылет ноге».

Некоторые описания в главах, посвященных осаде Порт-Гудзона, являются вариантом подлинных писем Дефореста с поля сражения и в значительной степени выражают точку зрения участника.

С другой стороны, бои, в которых он не участвовал, — неудачный рейд северян на Ред-Ривер и последующее сражение при Гранд-Экоре (где погибает Картер), — изображены преимущественно со стороны тактики действующих воинских соединений, как бы военным обозревателем.

Надо особо отметить, что Дефорест не соблюдает негласный запрет на изображение жестоких сторон жизни, действовавший в американской литературе тех лет, и его неприкрашенное описание госпиталя под открытым небом должно было поразить читателя кровавой правдой войны:

«Это было огромное скопище раненых на всех степенях изувеченности, изжелта-бледных до ужаса, залитых собственной кровью, лежавших без всяких коек на своих же разостланных одеялах под сенью дубов и буков. В центре стояли столы хирургов; на каждом был распростерт человек; его окружали медики. Под столами виднелись лужи чернеющей крови; тут же валялись ступни, кисти рук, отдельные пальцы, ампутированные полностью руки и ноги; и лица людей, ожидающих операции, были почти того же землистого цвета, что и эти обрубки. У врачей, ни на минуту не оставлявших своей ужасной работы, руки были в крови по локоть, а застоявшийся воздух был словно пропитан запахом крови, перебивавшим даже острую вонь хлороформа».

Как уже говорилось, Дефорест рисует события гражданской войны с уверенностью в исторической и моральной правоте Севера, не сомневается в том, что Север имел право подавить мятеж силой оружия. Он показывает героизм рядовых солдат северных войск, американских рабочих и фермеров, добровольно пошедших на борьбу с рабовладельческим мятежом. Колберн и Равенел — убежденные противники рабовладения. Картер не аболиционист и в прошлом даже замешан в некоторых авантюрах рабовладельческой олигархии, но, приняв раз решение выступить на стороне Севера, он верен присяге. Все трое считают нужным непримиримо бороться за единство страны…

Идейную критику Юга в романе развивает главным образом Равенел, пылкий и красноречивый противник плантаторов. Он критикует плантаторскую олигархию как исторический пережиток, мешающий ходу общемирового экономического и политического прогресса. «Они стали преградой на пути человечества, — говорит Равенел. — Им хотелось остаться по-прежнему в средних веках — и это в наш век пароходов, железных дорог, телеграфа и паровых жаток». Он также разоблачает рабовладельческую цивилизацию южных штатов как полностью безнравственную, паразитическую и эксплуататорскую, оскорбляющую моральное чувство свободного человека. Он не пренебрегает и религиозными аргументами, имевшими немалое влияние в США этих лет. «На чьей стороне бог, у того и оружие сильнее», — говорит Равенел, и когда его дочь Лили, бродя по разрушенной неграми-невольниками и солдатами Севера недавно еще процветавшей южной усадьбе, жалуется, что это грустное зрелище, Равенел возражает, что зрелище «не грустнее, чем развалины Вавилона или другого города, осужденного господом богом и разрушенного за грехи».


Рекомендуем почитать
Человек, ставший Богом. Мессия

Чтобы создать неординарное и увлекательное повествование о жизни Иисуса Христа, понять мотивы, двигавшие им на пути к истине, Жеральду Мессадье пришлось обратиться к библейским источникам и историческим трудам, ознакомиться с результатами современных исследований. Книга представляет собой первую часть масштабной дилогии о Христе. Перед вашими глазами предстанут картины, которых вы не найдете в канонических Евангелиях. Это история жизни человека, а не мифического персонажа; человека, осознавшего свою миссию.


Кровавая фиеста молодого американца

Выдающийся киносценарист Валентин Ежов прожил счастливую жизнь в кино, поскольку работал почти со всеми крупнейшими режиссерами страны, такими как Марк Донской, Борис Бариет, — Владимир Басов, Григорий Чухрай, Яков Сегель, Георгий Данелия, Лариса Шепитько, Андрон Михалков-Кончаловский, Витаутас Жалакявичус и другие, а также Серхио Ольхович (Мексика), Ион Попеску-Гопо (Румыния), Токио Гото (Япония). Лишь однажды у Валентина Ежова произошла осечка: когда он написал Сергею Бондарчуку для его фильма о Джоне Риде сценарий «Кровавая фиеста молодого американца», режиссер его отверг.


Ленин и Сталин в творчестве народов СССР

На необъятных просторах нашей социалистической родины — от тихоокеанских берегов до белорусских рубежей, от северных тундр до кавказских горных хребтов, в городах и селах, в кишлаках и аймаках, в аулах и на кочевых становищах, в красных чайханах и на базарах, на площадях и на полевых станах — всюду слагаются поэтические сказания и распеваются вдохновенные песни о Ленине и Сталине. Герои российских колхозных полей и казахских совхозных пастбищ, хлопководы жаркого Таджикистана и оленеводы холодного Саама, горные шорцы и степные калмыки, лезгины и чуваши, ямальские ненцы и тюрки, юраки и кабардинцы — все они поют о самом дорогом для себя: о советской власти и партии, о Ленине и Сталине, раскрепостивших их труд и открывших для них доступ к культурным и материальным ценностям.http://ruslit.traumlibrary.net.


А ты поплачь, поплачь

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Повесть об отроке Зуеве

Повесть о четырнадцатилетнем Василии Зуеве, который в середине XVIII века возглавил самостоятельный отряд, прошел по Оби через тундру к Ледовитому океану, изучил жизнь обитающих там народностей, описал эти места, исправил отдельные неточности географической карты.


Жанна д’Арк. «Кто любит меня, за мной!»

«Кто любит меня, за мной!» – с этим кличем она первой бросалась в бой. За ней шли, ей верили, ее боготворили самые отчаянные рубаки, не боявшиеся ни бога, ни черта. О ее подвигах слагали легенды. Ее причислили к лику святых и величают Спасительницей Франции. Ее представляют героиней без страха и упрека…На страницах этого романа предстает совсем другая Жанна д’Арк – не обезличенная бесполая святая церковных Житий и не бронзовый памятник, не ведающий ужаса и сомнений, а живая, смертная, совсем юная девушка, которая отчаянно боялась крови и боли, но, преодолевая страх, повела в бой тысячи мужчин.