Мисс Кинг - [6]

Номер мисс Кинг представлял собой одну лишь маленькую комнатку, располагавшуюся в дальнем конце коридора. Горели все огни, окна были закрыты, занавеси — задернуты. Было очень жарко. Доктор, бородатый седой швейцарец, стоял у кровати. Мсье Бриде, невзирая на беспорядок своего костюма и явное беспокойство, обнаружил незаурядное присутствие духа, выказал себя образцовым управляющим и, соблюдая ритуал, представил друг другу доктора и постояльца.

— Это тот самый мистер Эшенден, которого просила привести мисс Кинг. А это — доктор Арбо с медицинского факультета университета Женевы.

Доктор молча указал на кровать. Там лежала мисс Кинг. Писатель был прямо-таки поражен ее видом. На голове у гувернантки был большой белый хлопчатобумажный колпак (войдя, Эшенден заметил на столике у кровати темный парик, надетый на подставку). Колпак этот завязывался под подбородком двумя тесемками; просторная белая ночная сорочка висела на старухе мешком. Ночной колпак и сорочка были словно извлечены из прошлого века и вызывали в памяти иллюстрации Крукшенка к романам Диккенса. Лицо гувернантки лоснилось от крема, которым она намазалась перед сном, удалив с лица косметику; однако удалила она ее не до конца, и на веках виднелись черные полосы, а на щеках — красные пятна. В постели мисс Кинг казалась маленькой, как ребенок, и очень старой.

«Должно быть, ей уже за восемьдесят», — подумал писатель.

Она была похожа сейчас на игрушечную старую ведьму, изготовленную потехи ради каким-нибудь чересчур веселым кукольником. Мисс Кинг неподвижно лежала на спине; ее хрупкое маленькое тельце было едва заметно под одеялом, лицо казалось еще меньше, чем обычно, — перед сном она вытащила вставные челюсти. Можно было подумать, что она уже переступила черту, отделяющую жизнь от смерти, если бы не ее черные глаза, что смотрели не мигая в одну точку и казались на удивление большими на этом сморщенном кукольном личике. Эшендену показалось, что выражение их изменилось, когда старая женщина заметила его.

— Что ж, мисс Кинг, мне очень жаль, что мы встречаемся с вами вот так, — проговорил писатель с напускной бодростью.

— Она не может говорить, — предупредил его врач. — Когда горничная пошла за вами, у мисс Кинг был еще один небольшой удар. Я сделал ей укол. Возможно, дар речи к ней вскоре частично вернется. Она хочет что-то вам сказать.

— Я с удовольствием подожду, — отозвался Эшенден. Ему показалось, что в темных глазах старушки отразилось облегчение.

Несколько мгновений все четверо стояли вокруг кровати и молча взирали на умирающую.

— Ну, раз уж я пока ничем помочь не могу, пойду-ка я спать, — заявил мсье Бриде.

— AIlez, mon ami[6], — отозвался доктор. — Вы и в самом деле ничем помочь не сможете.

Мсье Бриде повернулся к писателю и спросил:

— Можно вам кое-что сказать с глазу на глаз?

— Конечно.

Доктор заметил мелькнувший в глазах мисс Кинг испуг.

— Не тревожьтесь, — проговорил он мягко. — Мсье Эшенден никуда не уходит. Он останется так долго, как вы пожелаете.

Помощник управляющего вышел вместе с писателем в коридор и прикрыл за собой дверь, чтобы в комнате не были слышны его произнесенные вполголоса слова:

— Надеюсь, я могу положиться на ваше благоразумие, мсье Эшенден? Неприятно, когда кто-то умирает у меня в отеле. Постояльцы не любят подобных вещей, так что мы должны сделать все, что в наших силах, чтобы никто из них ничего не узнал. Я постараюсь убрать отсюда тело, как только будет возможно. Буду очень вам признателен, если вы не станете никому рассказывать о смерти этой женщины.

— Можете на меня положиться, — отозвался Эшенден.

— К несчастью, наш управляющий на эту ночь отлучился. Боюсь, он будет очень недоволен. Конечно, я хотел бы послать за санитарной каретой и отправить эту даму в больницу, но оказалось, что это невозможно, — доктор заявил, что она может умереть, когда мы будем нести ее по лестнице, и категорически запретил ее трогать. Если она умрет здесь, в отеле, то не по моей вине.

— Смерть слишком часто приходит без предупреждения, — чуть слышно проговорил Эшенден.

— В конце концов, мисс Кинг ведь очень стара и могла бы умереть уже давно. Зачем было этому египетскому шейху держать столь дряхлую гувернантку? Надо было отослать ее обратно на родину. Ох, уж эти восточные люди! Хлопот с ними не оберешься!

— А где сейчас шейх? — спросил Эшенден. — Она ведь служила у него много лет. Не следует ли его разбудить?

— Да нет его в отеле! Куда-то ушел вместе с секретарем. Верно, играет в баккара. Впрочем, точно не знаю. В конце концов, не могу же я разослать за ним гонцов по всей Женеве!

— А его дочери?

— Они еще не вернулись. Да и вообще они редко приходят до рассвета. Помешались на танцах. Впрочем, где бы они ни были, они меня не поблагодарят, если я сообщу им, что у их гувернантки случился удар, и тем самым помешаю им развлекаться. Знаю я, что они за птицы! Пусть ночной портье все им расскажет, когда они заявятся; пусть тогда поступают как угодно. Больная не говорила, что хочет их видеть. Когда ночной портье позвал меня, я вошел в ее комнату и спросил про его высочество, но она запищала: «Нет! Нет!»