Мисс Кэрью - [48]

Эти мысли были слишком ужасны. Я попытался прогнать их прочь. Я принялся за работу, чтобы избавиться от них, если мне это удастся, и начал с осмотра печей. Температура в них была намного выше, чем прошлой ночью, так как в течение последних двенадцати часов их постепенно протапливали. Теперь моя задача состояла в том, чтобы поддерживать повышенную температуру еще в течение двенадцати часов; после чего она должна будет постепенно спадать, пока фарфор не станет достаточно прохладным для того, чтобы его можно было удалить. Поворачивать сеггары и подбрасывать уголь в две первые печи было моей основной работой. Как и прежде, я нашел номер Три горячее остальных и поэтому оставил ее остывать еще на полчаса или час. Затем я обошел двор, попробовал открыть двери, выпустил собаку и прихватил ее с собой в цех для компании. После этого я поставил фонарь на полку рядом с дверью, достал из кармана книгу и начал читать.

Я прекрасно помню название книги. Она называлась «Искусство ловли рыбы» Боулкера и содержала рисунки всевозможных искусственных мушек, крючков и других снастей. Но я не мог сосредоточиться на ней и двух минут; наконец, я в отчаянии отказался от своих попыток, закрыл лицо руками и погрузился в долгие, болезненные мысли. Так прошло довольно много времени, — может быть, час, — когда меня разбудил низкий скулящий вой Капитана, лежавшего у моих ног. Я вздрогнул, поднял глаза, точно так же, как прошлой ночью, с тем же смутным ужасом; и увидел, на том же месте и в той же позе, в свете огня, — Джорджа Бернарда!

При виде этого зрелища, страх, даже более сильный, чем страх смерти, охватил меня, и мой язык, казалось, прилип к нёбу. Затем, как и прошлой ночью, он встал, или мне показалось, что встал, и медленно вышел в соседний цех. Сила, которой я не мог сопротивляться, заставила меня с неохотой последовать за ним. Я видел, как он прошел через второй цех, переступил порог третьего, подошел прямо к печи и здесь остановился. Затем он повернулся, освещенный красным светом огня, льющимся на него из открытой дверцы печи, и впервые посмотрел мне в лицо. В то же мгновение все его тело и лицо, казалось, засветились и стали прозрачными, словно огонь был внутри него и вокруг него — и в этом сиянии он как бы растворился в печи и исчез!

Я издал дикий крик, попытался, шатаясь, выйти из цеха и упал без чувств, не дойдя до двери.

Когда я в следующий раз открыл глаза, на небе был серый рассвет; дверцы печи были закрыты, как я их оставил во время своего последнего обхода; собака спокойно спала недалеко от меня; рабочие звонили в ворота, чтобы их впустили.

Я рассказал свою историю от начала до конца, и, как само собой разумеется, все, кто ее слышал, подшучивали надо мной. Однако когда выяснилось, что я повторял свой рассказ слово в слово, и, прежде всего, что Джордж Бернард продолжал отсутствовать, некоторые начали всерьез обсуждать это, и среди этих немногих был хозяин фабрики. Он запретил расчищать печь, позвал на помощь знаменитого натуралиста и отправил пепел на научное исследование. Результат оказался следующим.

Обнаружилось, что пепел был в высшей степени насыщен каким-то жирным животным веществом. Значительная часть этого пепла состояла из обугленных костей. Полукруглый кусок железа, который, очевидно, когда-то был каблуком тяжелого рабочего сапога, был найден наполовину оплавленным в одном углу печи. Рядом с ним — большеберцовая кость, которая все еще сохранила достаточно своей первоначальной формы и текстуры, чтобы сделать возможной идентификацию. Эта кость, однако, оказалась так сильно обуглена, что при прикосновении рассыпалась в порошок.

После этого мало кто сомневался в том, что Джордж Бернард был подло убит, а его тело брошено в печь. Подозрение пало на Луи Лароша. Его арестовали, было проведено коронерское расследование, и все обстоятельства, связанные с ночью убийства, были как можно тщательнее проанализированы и расследованы. Однако судьи не смогли обвинить Луи Лароша, и он был освобожден. В ту самую ночь, когда его освободили, он уехал почтовым поездом, и больше его не видели и не слышали. Что касается Лии, я не знаю, что с ней стало. Я уволился прежде, чем прошло несколько недель, и с того часа и по сей день моя нога ни разу не ступала на фабрику по обжигу фарфора.

ТОМ ВТОРОЙ

ГЛАВА I ПАТАГОНСКИЕ БРАТЬЯ

Мы не родственники. Его зовут Джон Гриффитс, а меня — Уильям Вальдур; и мы называли себя Патагонскими братьями, потому что это хорошо смотрелось на афишах и нравилось публике. Мы встретились случайно, около шести лет назад, на ипподроме в Донкастере, прониклись своего рода взаимной симпатией и отправились вместе в тур по округам Мидленда. До этого времени мы никогда не видели и не слышали друг о друге; и хотя мы стали хорошими друзьями, никогда не были особенно близки. Я ничего не знал о его прошлой жизни, как и он — о моей, и я никогда не задавал ему вопросов на эту тему. Я особенно стараюсь, чтобы все это было ясно с самого начала, потому что я — простой человек, рассказывающий простую историю, и я хочу, чтобы никто не понял неправильно ни единого слова из того, что я собираюсь рассказать.