Мисс Черити - [66]
Я все-таки призналась маме, что у меня появились новые знакомые. Она разыграла то, что мистер Эшли назвал бы «грандиозной сценой из второго акта», но тут вмешался папа, заметив, что молодой девушке дозволено заводить собственных друзей.
Каких еще друзей?
Благодаря папе я получила разрешение ездить в гости к Кингам, Шмалям и Картерам. Однако всякий раз, когда я хотела взять наш экипаж, выяснялось, что он срочно нужен маме. В результате все мои скудные авторские гонорары уходили на оплату фиакров и билетов на омнибус. Иногда, чтобы сэкономить, я отправлялась в гости пешком, но в такие дни непременно случались снегопад или гроза, и я простужалась. Мама тотчас заявляла, что я хрупкое создание и лучше бы мне вообще не выходить из дома. Я злилась.
Когда Маршалл сообщил, что мою книгу «охотно покупают» (покраснев при этом, словно произнес нечто из ряда вон неприличное), я бы с радостью его расцеловала в обе щеки (подозреваю, усы кололись бы). Он предложил написать еще одну книгу. Я с восторгом согласилась. Но, оказавшись дома перед чистым тетрадным листом, я вдруг осознала, что, кроме уже описанных приключений мастера Питера, мне решительно нечего рассказать. Что я вообще знала о жизни? Через несколько дней бессмысленного марания бумаги я вспомнила о письмах малышам Картер. Среди них нашлись симпатичные наброски мышек. И вновь я попросила Эдмунда мне их одолжить.
Для новой книжки?
Я начала придумывать приключения мышки-француженки, мадемуазель Дезире, в гостях у английской кузины мисс Тютю. Мисс Тютю жила в уютном кукольном домике в Западном Бромптоне у девочки Энни. Когда часы в детской били полночь, мисс Тютю и мадемуазель Дезире перешагивали через рамку картины, изображающей пляж в Брайтоне.
Мои воспоминания о Брайтоне превратились в историю мышек. Я радовалась возможности мысленно вернуться на пляж, к купальщицам и вальсирующим парам, которых я рисовала на протяжении пятнадцати дней, с восьми утра до двух пополудни. Когда мышки, устроив очередной переполох среди людей, спасались бегством по другую сторону картины, я с беспокойством спрашивала себя, соответствует ли новая история «Мадемуазель Дезире» правилу красоты, качества и кротости. Я вручила рукопись Маршаллу Кингу, втайне надеясь, что его отец не станет вмешиваться. Спустя несколько дней я получила письмо, в котором Маршалл искусно сочетал комплименты и критику. Он умилялся моим мышкам и отдавал должное талантливому изображению атмосферы Брайтона. Но тексту «не хватало мелочей, которые развлекают детей», а у моих человеческих персонажей «весьма скверный нрав». В итоге он предложил нам вместе доработать текст и посоветовал найти среди знакомых детей и взрослых тех, кто согласился бы позировать, поскольку мне явно предстоял долгий путь совершенствования навыков изображения людей. Мистер Кинг-младший мне не льстил, я не тщеславилась, поэтому критика нисколько меня не задела. Я знала, что он прав. Единственное, что меня тогда волновало, — это то, как стремительно таяли мои сбережения. Скоро у меня останется всего пара пенсов, и тогда — прощай, свобода! Но не могла же я требовать немедленного подписания нового договора, когда «Мадемуазель Дезире» еще так далека от совершенства?
Когда Маршалл Кинг пригласил меня на музыкальный вечер (вход — три шиллинга), я невольно поморщилась.
Собранные деньги пойдут в Благотворительную ассоциацию для ежемесячной (далее крайне неразборчиво) закупки белья для рожениц.
Это весьма достойное дело, мистер Кинг. Но, видите ли, судя по всему, у меня осталось два шиллинга и три пенса.
Мистер Кинг, кажется, не сразу меня понял. В его глазах я была богатой девушкой из высшего общества. Мне пришлось пояснить, что единственный способ оставаться независимой — зарабатывать самой, так как родители обращаются со мной как с ребенком. Маршалл, все более озадаченный, пробормотал, что «Кинг и компания» могло бы выдать мне задаток, тем более что первый тираж «Мастера Питера» прекрасно разошелся, все четыре тысячи экземпляров.
Четыре тысячи экземпляров!
И мы планируем продать еще столько же к Рождеству.
А я заработала двадцать фунтов…
Хм-м-м… хм-м-м…
В сущности, издательство «Кинг» поступило со мной не лучше «Вандерпрута». Взглянув на мое лицо, мистер Кинг-младший, видимо, понял, какое негодование кипит у меня внутри.
Я спрошу у отца… да… обещаю вам… хм-м-м… по крайней мере, я постараюсь, мисс Тиддлер.
Я прождала неделю, переваривая эту одновременно прекрасную и скверную новость. Продано четыре тысячи экземпляров «Мастера Питера»… а заработано всего двадцать фунтов. В конце концов мистер Кинг-младший сообщил, что отец согласился выделить задаток в десять фунтов.
Ну что ж, дружба — одно, а деньги — другое.
Эти слова задели Маршалла Кинга. Он так отважно сразился за меня с отцом — и не получил за это ни малейшей благодарности.
24
На протяжении последних месяцев мама и ее подружки судачили только о браке кузины Лидии с сэром Эдвардом Хоуиттом. Владение Хоуиттов в Девоншире по описаниям представлялось мне сказочным замком с водяным рвом и зубчатыми стенами, неуютным и громадным, с бесконечными коридорами, заполненными рыцарскими доспехами и картинами старых мастеров; с конюшней, вмещающей сотню лошадей, и зимними садами, занимающими не менее двух гектаров. В списке прислуги, следовавшем за описанием здания, числились шеф-повар — француз, четыре поваренка, дворецкий, пять горничных, восемь служанок, две прачки, три белошвейки, два старших и четыре младших лакея, мальчик-негритенок на побегушках и так далее. Я спросила у миссис Картер, которой довелось лицезреть сэра Хоуитта, как тот выглядит.
