Мишин самоцвет - [10]
— Вот то-то. Зло берёт — кишки дерёт! — и. оттопырив нижнюю губу, отворачивается от Миши.
И тут взгляды обоих мальчиков останавливаются на марочной коллекции: общее дело вот на чём можно сорвать свой гнев!
Ничего общего! Полный раздел! Даёшь ножницы!
Стригли вместе со страницей. «Молча. Сосредоточенно. Каждый хорошо помнил свои марки. Через полчаса с альбомом было покончено Он валялся на полу Из толстых красивых корочек выглядывали уродливые обрезки. «Заядлые враги» играли на тахте в солдатики.
А наутро из Ленинграда вернулся папа Похлёбкин. Он двумя пальцами взял остатки альбома и выбросил на помойку. Потом Аркадий Петрович взялся обеими руками за голову, постоял так, раздумывая, наконец решительно выпрямился, махнул рукой и сам себе ответил:
— А ничего! Уговорим!
Обоим Мишам он велел привести в порядок коллекции минералов.
На марки больше никто не хотел смотреть.
Испытательный срок
Ты что. Аркадий, смеешься? У нас не детский сад! Сюда профессора приходят лекции читать. С академиком переписка. А ты первоклассников тянешь. Нет, нет и нет!
Руководительница кружка юных геологов даже локти на стол выставила, точно забором отгородилась
Мише домой захотелось. Похлёбкин-младший голову опустил и ноготь ключом ковыряет.
Один Аркадий Петрович весёлый. У него, как бороду сбрил, улыбка еще больше сделалась.
— Они же законченные геологи. Лида! Что там твои профессора!
— Ах. геологи! Ну и бери их на здоровье в свои экспедиции! А мы здесь тоже делом занимаемся. Ну, скажи, куда мы их во время летних походов денем?
— Лидочка, походы беру на себя. Ты ещё не знаешь, какое я из Ленинграда назначение привез! Сама будешь на одной ножке прыгать.
Неужели эта на одной ножке может? Нет, не выйдет у неё!
Миша отвёл глаза, а бывшая однокурсница папы Похлёбкина снова говорила:
— Ты же знаешь, к нам народ идет уже опытный. Коллекции у многих какие — ого!
— Ну, коллекции и у нас имеются.
Аркадии Петрович подмигнул мальчикам, те зашуршали газетами.
Две коробки появились на краю стола. Руководительница кружка вытянула шею. и лицо у неё стало таким, что Миша подумал, что она, пожалуй, смогла бы попрыгать на одной ножке. Потом брови опять сбежались к переносице.
— Сам небось все собирал. Вон. вижу гранат зелёный. На Урале и нет таких — с Вилюя привёз.
Но папа Похлёбкин и улыбнулся еще шире, словно разговаривал не с ехидной тёткой, а с Олегом Поповым[4].
Лидочка, вы сами-то на самообслуживании? Подарков не принимаете? Вон в шкафу пирит вижу берёзовский — такой в отвалах не найдёшь. Шахтёры подарили. Правильно?
Спор затягивался. Миша скосил глаза на шкаф. Пришлось даже чуточку пододвинуться. Под большущей друзой пирита надпись: «Пирит из Березовска». Верно! А это откуда? Ну-ка? Фиолетовый кристалл стоял на полке один. Миша прочёл надпись: «Аметист из Мурзинки». Опять Мурзинка? Да что же в конце концов это такое? Вот бы сейчас и спросить Да как спросишь? Нельзя. А вдруг очкастая возьмёт и прицепится: — Вот они даже Мурзинки не знают». Нет, нельзя.
А руководительница продолжала:
— Им, наверное, красивых камешков хочется, к терминологии нашей не привыкли. Названий минералов не знают. Ну, например, что это?
Вопрос относился к обоим Мишам, они и ответили хором:
— Кальцит.
— Хм. А это?
— Сланец.
— Правильно. А вот это что?
— Халцедон.
— Ладно Пусть приходят. Следующее воскресенье — занятие. Только учти, принимаю их условно, с испытательным сроком до весны. Доволен? Куда назначили-то?
— Да лучше и не придумаешь. Угадай куда?
— Ты брось загадки загадывать! Уж не в Мурзинку ли?
Вот так штука! Такое если и приснится, так и просыпаться неохота. А тут вроде и не спит Миша. Вот Похлёбкин Мишка, вот папа его, Аркадий Петрович, оказавшийся со вчерашнего дня главным геологом Мурзинской геологоразведочной партии, Вот он сам, Миша Крюков, только что принятый в кружок юных геологов при городском Доме пионеров. Вот так Мурзинка! Сама к Мише пришла!
Видно было, что это сообщение подействовало и на руководительницу. Она сняла очки и впервые сама улыбнулась.
— Аркаша, а мы? Наша экскурсия летом?
— Приму, приму, по высшей категории, можешь не сомневаться! Так в воскресенье, говоришь? Их внизу-то про пустят Одни парии приедут Самостоятельно.
После занятий кружка оба Миши возвращались домой уже потемну. Трамвай покачивало, и глаза сами закрывались от усталости. Но стоило ребятам зажмуриться, как они снова видели перед собой ящики с неразобранными камнями, пробирки, спиртовку и стеклянные шкафы в ком нате юных геологов.
И каждую неделю, каждую неделю: кружок — трамвай, кружок — трамвай.
Незаметно прошла малоснежная городская зима.
В скверах осели черные сугробы. Маленькие ручейки, не успев набрать силы, попадали за решетку городского водостока. Куда им до их бесшабашных собратьев из Старого города.
У Миши на носу вылезли веснушки, и Похлёбкин на уроках изводил его: он то лез с чернильным ластиком потереть Мишин нос, то называл веснушки «открытым месторождением полезных ископаемых» и даже рвался нарисовать у Миши на лице новую веснушку. Хитрый Похлёбкин делал это так незаметно, что бурно негодующего Мишу учительница отчитывала перед всем классом, а Похлёбкин сидел рядом и хихикал в кулак.
