Мишень в шляпе - [2]

Я уставился на Ларри.

— Интересно. Но все равно мало, чтобы что-то предпринимать. В конце концов, на это есть полиция.

— Ну да. Еще кое-что. Вчера я надрался и брякнул Игеру, что мне известно. Потом уже уволился из «Дарданеллы». Кто-то стрелял в меня у дома, где я живу. С тех пор скрываюсь. Ну, отвезешь меня в Берду?

Я встал. Была теплая майская ночь, но меня бил озноб. И Ларри выглядел замороженным, хотя был в пальто.

— Конечно, — решился я. — Не паникуй. Выпей еще. Ты же точно не знаешь, что именно они кокнули О'Мару.

— Если Дад разузнал о дедах Лэша и Джо с крадеными машинами, а ведь Мона жена Джо, то наверняка разъярился. Вот они его и прикончили.

Я встал и направился в ванную. Ларри снова подошел к окну.

— Все еще там, — бросил он через плечо. — В тебя могут стрелять, когда повезешь меня.

— Не хотелось бы этого.

— Нормальный ты парень, Кармади. Будет дождь. Больше всего на свете не хочу, чтобы меня хоронили в дождь. А ты как?

— Много болтаешь, — с этими словами я закрылся в ванной.

Откуда мне было знать, что этот разговор с Ларри станет последним?

Пока я брился, было слышно, как Ларри ходил туда-сюда по комнате. Потом я принял душ. Выйдя из ванной, понял, что Ларри ушел. Накинул халат и выглянул в вестибюль: никого, только молочник спускается с верхних этажей, расставляя у дверей пакеты с бутылками.

— Эй, — окликнул я его, — парень тут не проходил?

Молочник взглянул на меня и открыл было рот, чтобы ответить. Это был молодой симпатичный парнишка с прекрасными крупными белыми зубами. Я отлично запомнил именно зубы, потому что смотрел на них, когда услышал выстрелы. Мне показалось, что они доносились с заднего двора, от гаражей или с аллеи. Сначала два коротких, потом оглушительная очередь. И шум быстро отъезжающей машины.

Молочник мгновенно закрыл рот, будто ждал сигнала. Глаза расширились, и он тупо уставился на меня. Потом очень осторожно поставил бутылки на верхнюю ступеньку, прислонился к стене и тихо произнес:

— Похоже на выстрелы.

Все это заняло пару секунд, но мне показалось, что прошел целый час. Я рванулся в квартиру, кое-как оделся и вернулся в вестибюль. Он был пуст. Вдалеке раздался вой полицейской сирены. Лысая башка с явными следами сильнейшего похмелья на помятой физиономии высунулась из одной двери.

Я бросился вниз по лестнице.

Ларри Батцель лежал лицом вниз, шляпа валялась в каком-то метре от его головы, неестественно вывернутая рука все еще сжимала пистолет. Половина лица была изуродована пулями, кровь уже стала запекаться на нем, на светлых волосах и шее, на асфальте двора.

Двое полицейских, водитель молочного фургончика и мужчина в коричневом свитере и грязной спецовке склонились над Ларри. Человек в спецовке был нашим дворником.

Я подошел к ним. Водитель молочного фургончика взглянул на меня со странным напряженным выражением. Один из полицейских выпрямился и спросил:

— Кто-нибудь из вас его знает?

Сказано было не мне. Молочник мотнул головой и продолжал странно смотреть на меня. Дворник объяснил:

— Здесь он не живет. Может, приходил к кому-нибудь. Но что-то уж больно рано для визитов, а?

— На нем выходная одежда… Вам ведь известны обитатели этого дома?

Полицейский вынул блокнот.

Другой полицейский тоже выпрямился, покачал головой и пошел к дому. Дворник засеменил за ним.

Полицейский с блокнотом хрипло обратился ко мне:

— Вы были здесь сразу после этих двух. Что-нибудь можете сказать?

Я взглянул на молочника. Ларри Батцелю уже на все наплевать, а другим надо зарабатывать на жизнь. Да и полицейским из патрульной машины это знать необязательно.

— Услышал выстрелы и выбежал, — коротко ответил я.

Ответ удовлетворил полицейского. Молочник взглянул на серые низкие облака и промолчал.

Через некоторое время я вернулся в квартиру и оделся. Когда брал шляпу со столика у окна, то увидел розу, лежащую на записке:

«Ты хороший парень, но я решил поехать один. Передай розу Моне, если будет возможность. Ларри».

Все это я положил в сумку и глотнул солидную порцию виски.

Около трех часов пополудни я стоял в вестибюле дома Уинслоу и ждал возвращения дворецкого, который пошел доложить обо мне. Большую часть дня я старался не появляться рядом со своей квартирой и конторой, чтобы случайно не встретить кого-нибудь из отдела по расследованию убийств. Так или иначе они рано или поздно найдут меня, но сначала мне необходимо встретиться с генералом Дейдом Уинслоу. А это не так просто.

Все стены были увешаны картинами, в основном портретами. На пьедестале из темного дерева стояли рыцарские доспехи. Высоко над мраморным камином в стеклянном футляре висели два кавалерийских знамени, то ли пробитые пулями, то ли изъеденные молью. Под ними располагался портрет худощавого человека с черной бородой и усами, со всеми регалиями периода мексиканских войн. Скорее всего, на нем был изображен отец генерала Дейда Уинслоу. Сам генерал, даже при своем почтенном возрасте, конечно же, не мог быть настолько древним.

Дворецкий вернулся и объявил, что генерал Уинслоу находится в оранжерее и готов там со мною встретиться.

Мы прошли через застекленные двери, ведущие во двор, миновали клумбы и направились к огромному стеклянному павильону. Дворецкий открыл дверь и впустил меня внутрь. Было жарко. Закрыв входную дверь, он открыл еще одну, внутреннюю. Здесь уже было невыносимо жарко.