Мишель - [7]

Шрифт
Интервал

— Какая гауптвахта! — сказал Зельмиц. — Он ведь мертв…

Миновали здание гауптвахты, выросла впереди Скорбященская церковь. «И сюда опоздали», — шепнул Зельмиц убитому Мишелю. Чухнин чуть натянул вожжи, привстал, осенил себя крестом, затем обернулся на господ. Зельмиц покачал головой:

— Вези на квартиру, в чилаевский дом.

Дрожки пробежали еще немного — и стали перед знакомым крыльцом.

* * *

Князь Александр Илларионович Васильчиков спешил: ночь скоро закончится, а у него оставалось в горах еще одно дело…

Только под утро он вернулся к себе, измученный, почти без сил. Постучал в окно соседнего флигеля, где видел в узкую щель теплившийся свет. Спустя короткое время окно отворилось, и явился капитан Столыпин, блистательный красавец, от волнений минувшего вечера и особенно — ночи потускневший, обмякший.

— Не спите? — обратился к нему Васильчиков.

Столыпин покачал головой, затем промолвил тихо:

— Погодите, я вам открою.

Миновав сени и прихожую, Васильчиков вслед за своим провожатым прошел через две или три комнаты и оказался в той, где горело несколько свечей. У окна на столе лежал покойник, уже обмытый и переодетый в чистое. Окровавленные тряпки лежали на полу — убрать их почему-то не было времени.

— Его одежда? — спросил Васильчиков, избегая смотреть в сторону стола и указывая пальцем на груду тряпья.

Столыпин промолчал. Высокий, стройный, очень красивый, он принадлежал к тому типу людей, что не дурнеют ни от горя, ни от перенесенных испытаний. В иных случаях это служит им дурную службу. Алексей Аркадьевич приблизился к столу и остановился у покойного в головах.

Восковое лицо покойного уставилось в невысокий потолок, неживые глаза поблескивали, точно наполненные слезами, — веки упорно не желали опускаться. И окостеневшие руки никак было не скрестить на груди, поэтому они застыли в неловком положении. Это было заметно — даже несмотря на то, что тело накрыли покрывалом до подбородка.

— Что дальше? — глухо спросил Столыпин.

— Завтра пойду к Ильяшенкову, скажу на себя, — отозвался Васильчиков. — Не то вообразят, будто у Глебова с Мартыновым был сговор. Все-таки они жили на одной квартире. Решат, что корнет Глебов договорился с нашим горцем — убить Мишеля… Кстати, где пистолеты? — спохватился он.

— Забрали для следствия, — ответил Столыпин.

Васильчиков чуть покусал губу.

Пистолеты — тяжелые дальнобойные «кухенройтеры» — принадлежали Столыпину.

— Ладно, — вымолвил наконец Александр Илларионович. — Про пистолеты надо будет подумать. Хорошо еще, что Мишка Глебов — человек чести…

— Мишка, по своей обязанности секунданта, будет выгораживать Мартынова, — сказал Столыпин, тонкий знаток писаных и неписаных дуэльных обычаев. — Мишка доверчив… черт бы его побрал!

Васильчиков кривовато пожал плечами.

— Ну, так же принято, — сказал он. — Принято, вот и все… Мишелю уже не помочь, а живого нужно спасти. О вашем участии говорить не будем.

— Неужто Ильяшенков поверит?

— Ильяшенков, конечно, не поверит, но это и незачем: он человек здравомыслящий… Чем меньше народу замешано, тем лучше. Ладно, Алексей Аркадьевич, прощайте — я пойду. Завтра тяжелый день. Меня ведь как лицо штатское засадят в острог, пожалуй, к каким-нибудь варнакам…

Васильчиков мельком глянул в сторону стола и лежащего на нем мертвеца, быстро отвел глаза и стремительно зашагал к выходу. Столыпин не пошевелился даже для того, чтобы закрыть за ним дверь.

Глава вторая

БУМАГИ

Исследование дела комендант поручил Пятигорскому плац-майору, подполковнику Унтилову. Утро началось с писания бумаг — в чем, впрочем, невелика была нужда, поскольку Ильяшенков все равно послал с самого раннего часа казака за Унтиловым и все предписания вручил ему лично.

Филипп Федорович Унтилов был приблизительно одних лет с Ильяшенковым, но в отличие от добрейшего Василия Ивановича не пользовался такой всесторонней любовью. Ильяшенков изумительно умел путаться обстоятельств, обезоруживающе хлопотал, искренне огорчался — его и высшее начальство любило, не только подчиненные. К тому же, что и говорить, Василий Иванович в своем деле разбирался замечательно и если и разводил суету, то всегда по делу и очень редко — излишнюю.

Унтилов был совершенно другой человек. Кавказская армия точно была гранильным станком, который подбирал для всякого материала свой инструмент и создавал совершенно различные огранки. Сухой и прямой, неприятно молчаливый, Филипп Федорович не располагал к долгим разговорам. Иные гадали, почему он, Георгиевский кавалер, много лет служивший на Кавказе, до сих пор остается подполковником. Передавали, впрочем, один занятный анекдот.

Будто бы вскорости после кончины Александра Благословенного состоялся у Унтилова с неким неприметным человеком один разговор. Неизвестно, о чем ратовал неизвестный; Филипп Федорович слушал его долго (беседа проходила хоть и тихим голосом, но в присутствии нескольких других господ офицеров, которые и сделались источниками распространения анекдота). Серые, комковатые — как будто неряшливые — брови Филиппа Федоровича чуть шевелились все то время, пока собеседник говорил. Со стороны казалось: к загорелому, темно-багровому тощему лицу прилипли две гусеницы и тщетно пытаются отодрать мягкое брюшко.


Еще от автора Елена Владимировна Хаецкая
Анахрон. Книга первая

Роман, который не оставит равнодушным никого... Городская сказка, перенесенная на страницы и немедленно зажившая собственной жизнью. Поразительно точный срез нашей с вами действительности, чем — то напоминающий классическое `Собачье сердце` — но без злобы, без убивающего цинизма. Книга, несущая добро, — что так редко случается в нашей жизни.


Анна и ее музыка

Анна Викторовна безумно любила музыку, и в свои пятьдесят с лишним лет все с той же страстью, что и двадцатилетняя девушка вслушивалась в звуки незамысловатых мелодий. Даже оставшись без радиоприемника, она специально возвращалась домой через Александровский парк, чтобы насладиться мелодиями, доносящимися из находящихся рядом кафе. Но Анна Викторовна даже не подозревала, какие чудеса может сотворить с ней музыка…


Анахрон. Книга вторая

Роман "Анахрон-2" нельзя четко отнести ни к одному из известных жанров литературы. Это фантастика, но такая реальная и ощутимая, что уже давно перетекла в реальную жизнь, сделавшись с ней неразделимым целым. В какой-то мере, это исторический роман, в котором неразрывно слились между собой благополучно ушедший в историю Питер XX столетия с его перестроечными заморочками и тоской по перешедшему в глубокий астрал "Сайгону", и быт варварского села V века от Рождества Христова. Это добрая сказка, персонажи которой живут на одной с вами лестничной площадке, влюбляются, смеются, стреляют на пиво или… пишут роман "Анахрон"…И еще "Анахрон" — это целый мир с его непуганой наивностью и хитроумно переплетенными интригами.


Ведьма

Альтернативная история, знакомо-незнакомые события, причудливо искаженные фантазией... Мир, где любое народное поверье становится реальностью... Здесь, по раскисшим дорогам средневековой Германии — почти не «альтернативной», — бродят ландскнехты и комедианты, монахи и ведьмы, святые и грешники, живые и мертвые. Все они пытаются идти своим путем, и все в конце концов оказываются на одной и той же дороге. Роман построен как средневековая мистерия, разворачивающаяся в почти реальных исторических и географических декорациях.


Возвращение в Ахен

Действие дилогии «Завоеватели» и «Возвращение в Ахен» разворачивается в мирах Реки Элизабет — волшебных и в то же время реалистичных. Это история парадоксальных взаимоотношений Добра и Зла, воплотившихся в двухпоследних великих магов этих миров — вечных противниках, которые уже не могут существовать друг без друга...


Космическая тетушка

В далекой-далекой галактике, на планете Эльбия, живет большая, богатая и знатная семья: дедушка – ветеран давней войны, отец – глава крупной корпорации, пятеро детей-подростков, а также множество слуг, собак и дальних родственников. Налаженный быт усадьбы всколыхнуло возвращение домой тетушки. Старшей сестры отца. Мало того, что она капитан космического корабля, на ней еще «висит» дело о контрабанде, а где-то в космосе остались ее многочисленные друзья и недруги…


Рекомендуем почитать
В запредельной синеве

Остров Майорка, времена испанской инквизиции. Группа местных евреев-выкрестов продолжает тайно соблюдать иудейские ритуалы. Опасаясь доносов, они решают бежать от преследований на корабле через Атлантику. Но штормовая погода разрушает их планы. Тридцать семь беглецов-неудачников схвачены и приговорены к сожжению на костре. В своей прозе, одновременно лиричной и напряженной, Риера воссоздает жизнь испанского острова в XVII веке, искусно вплетая историю гонений в исторический, культурный и религиозный орнамент эпохи.


Недуг бытия (Хроника дней Евгения Баратынского)

В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.


Морозовская стачка

Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.


Тень Желтого дракона

Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.


Избранные исторические произведения

В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород".  Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере.  Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.


Утерянная Книга В.

Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».


Хищная книга

В руки Миранды, работающей в крупном лондонском универмаге, попадает таинственный трактат — книга, обладающая разумом и чувствами…


Загадка Эдгара По

Школьный учитель Томас Шилд волею судеб оказывается вовлеченным в непростую жизнь семьи своего воспитанника Чарльза Франта, который знакомит наставника с лучшим школьным другом Эдгаром Алленом По, будущим гениальным писателем и мистификатором: жизнь юного Эдгара началась с таинственного исчезновения его отца, а закончилась не менее таинственной смертью самого По.


Список Мадонны

Рим, 1221 год. После смерти Доминика Гузмана, основателя ордена доминиканцев, список с именами трех неизвестных вместе со свидетельствами, данными к канонизации Доминика, был надежно спрятан, а копия, запечатанная в иконе Пресвятой Девы Марии, впоследствии была тайно увезена в Новую Францию. В романе прослеживаются жизненные пути двух молодых людей XIX века - амбициозного и самоуверенного генуэзца и талантливого художника из деревенского прихода в Нижней Канаде, - которых фатальные обстоятельства забрасывают через три континента, где их такие непохожие судьбы переплетаются в штрафной колонии в Новом Южном Уэльсе, в Австралии, и их участь решается благодаря удаче, честолюбию и вере.


Схолариум

Кельн, 1413 год. В этом городе каждый что-нибудь скрывал. Подмастерье — от мастера, мастер — от своей жены, у которой в свою очередь были свои секреты. Город пестовал свои тайны, и скопившиеся над сотнями крыш слухи разбухали, подобно жирным тучам. За каждым фасадом был сокрыт след дьявола, за каждой стеной — неправедная любовь, в каждой исповедальне — скопище измученных душ, которые освобождались от своих тайных грехов, перекладывая их на сердце священника, внимающего горьким словам.Город потрясло страшное убийство магистра Кельнского Университета, совершенное при странных обстоятельствах.