Мишааль - [43]

Мазь, данная мне пожилой арабкой, действительно оказалась волшебной: царапины затянулись, отек на скуле почти спал, наверное, уже приобрел фиолетовый оттенок, внизу живота также был относительный комфорт.

Завтрак мне вновь принесла Лайла, умудрившись стандартный набор лепешки и молока разбавить сыром и мясом. Девушка с жалостью смотрела на меня. Видимо, во дворце только и было разговоров про оргии охранников со мной. Ничего, будет и на нашей улице праздник. Обработанные мазью ссадины на руках практически зажили, и с утра, принявшись за штырь, я явственно ощущал амплитуду этого куска железа, который должен был стать моим оружием возмездия.

Удачный побег из дворца с последующим выездом из страны мне представлялся невозможным, но нанести увечья и серьёзные раны моим насильникам мне было под силу.

Едва дождавшись ухода девушки, я снова принялся за штырь. Обмотав сам крюк лифчиком, чтобы не ранить руки и усилить хватку, я практически без отдыха два часа трудился над ним, расшатывая в гнезде. Чутко вслушиваясь в шум снаружи, прекращая работу при подозрительных звуках, к обеду я смог вытащить штырь, оказавшийся четырехгранным железным прутом с кольцом на верхушке. Острым его назвать было нельзя, но острие немного ссужалось и при соответствующей заточке он мог стать смертельным оружием.

Я начал затачивать его о бетонный пол в самом дальнем углу от двери, куда не попадал свет. Услышав шаги, торопливо вставил его в паз на стене и лег на топчан. Лайла принесла мне обед, к которому из внутреннего кармана добавила яблоко и несколько фиников. Девушка оправдывалась, что на кухне за ее действиями следил старший охранник по двору, который только сегодня вышел на работу после недомогания.

— Это очень плохой человек, он очень жестокий, сегодня может к тебе прийти, будь с ним осторожна, — девушка либо была запугана, либо охранник действительно страшен.

После ее ухода я вновь принялся за заточку, острие штыря блестело, но остроты добавилось незначительно. Вспомнилось, как в детстве мы затачивали перочинные ножики на камнях, здесь же — бетон, который уступал по твердости камню. Обследовав свою камеру, я нашел камень, немного выдающийся из фундамента: поплевав на него, принялся за работу. Через час убедился, что процесс пошел быстрее.

Снова послышались голоса и шаги, и я еле успел вставить штырь в свой паз на стене, как дверь открылась. Стоящий в дверном проеме человек был лет тридцати пяти, но уже с солидным брюшком. Широкое одутловатое лицо без бороды и тонкими усиками, маленькие злые глазки. Одет в белую рубашку, заправленную в черные брюки, пистолет в кобуре на поясе справа. Мои насильники все были без пистолетов, такую деталь я бы заметил.

— Это тебя зовут убийцей принца?

Глазки охранника буквально пожирали меня. Я забыл, что скинул с плеч кофту, когда точил свой кусок прута и сейчас стоял по стойке смирно с оголенной грудью, прикрывая спиной стену с крюком. Охранник сглотнул — такую грудь нечасто увидишь. Мне стоило усилий не прикрыться, но тогда я рисковал открыть для его обзора стену. Кто знает, какой остроты у него зрение.

— Меня зовут Саша, арабы называют меня Зеноби. Насколько я знаю, принц жив и находится в больнице, — максимально нейтральным голосом отвечаю я, боясь его спровоцировать.

— Ну, эта собака умирает, туда ему и дорога, он давно заслуживал смерти. — Слова охранника удивили, до сих пор о принцах здесь говорили лишь с пиететом. — А вот моего подчиненного ты покалечила зря. — Буравящим взглядом он сверлил ложбинку груди. Не дождавшись от меня ответа, араб продолжил: — За это тебе придется заплатить, я могу прийти ночью один, а могу привести всех. Что ты выбираешь? Будешь покорной и старательной?

Бинго! На такое я даже не мог надеяться, заранее считая себя проигравшим в схватке с несколькими охранниками, да еще в наручниках. Пытаясь подавить охватившую меня радость, я сделал шаг к охраннику:

— Вы ведете себя как истинный благородный, охранники начали с избиения, не отнеслись ко мне так человечно, как вы. Если вы будете один и не будете меня бить, я доставлю вам все удовольствия, что в моих силах.

Я, нарочито медленно высунув язык, облизал свои губы, все еще распухшие и казавшиеся крупнее обычного. Наверное, это выглядело нелепо, но охранника торкнуло: враждебное выражение лица сменилось на похотливое, он протянул руку и слегка сжал сосок правой груди.

— А-а-х, — пискнул я, подражая одной из звезд порнофильма. — Господин, не издевайтесь над бедной девушкой, у которой руки в наручниках.

Я демонстративно поднял руки, показывая красные следы на запястьях. Одурманенный похотью взгляд охранника остановился на руках, потом снова переместился на грудь. Сжав сосок левой груди, будто для сравнения, он остался доволен, судя по выражению его лица, и со словами «я вернусь ночью» он закрыл за собой дверь.

Актер из меня неплохой, роль была сыграна хорошо: мужчина видел перед собой красивую и страстную девушку, страдающую от наручников и плохого обращения. Учитывая, что он был вдвое шире меня, да еще и вооружен, может, и придет без сопровождения. С удвоенными усилиями я начал точить свой импровизированный клинок, пока Лайла не принесла мне ужин. Пока я поглощал содержимое подноса, девушка сообщила мне, что ей поручено принести мне побольше воды и чистых полотенец и помочь мне привести себя в порядок. Да уж, охранник основательно решил приготовиться к посещению, предварительно отмыв меня. Вода и полотенца лишними не будут, сегодня в камере прольется кровь. Мой штырь был заточен до приемлемой остроты, не лезвие бритвы, но проткнуть человека не составит труда.