Мишааль - [38]

— Ты последняя женщина в мире, с которой у меня есть желание спать, — съязвил принц, поднимаясь.

— Ты намекаешь на свою несостоятельность как мужчины? — Мой ответ не уступал по язвительности. Глазки Зияда вспыхнули огнем.

— Секса я тебе обещаю с избытком! — Отвернувшись от меня он крикнул охраннику: — В багажник ее!

Охранник торопливо зашагал ко мне, повозившись, распутал узел. Приятными пощипыванием отозвались плечи и руки, когда освободились от пут и приняли естественное положение. Грубо ухватив меня за шиворот, меня поволокли к машине: снова завязали руки, но уже спереди, и затолкали в багажник. Не церемонясь, охранник прошелся по моим ягодицам, умудрившись пролезть в промежность, пока располагал меня в багажнике машины. Ничего, кроме брезгливости, это не вызвало. Повернув голову, я поинтересовался:

— Понравилось?

Он молча захлопнул дверь, оставив меня в темноте. Лежать пришлось долго, у меня успело затечь все тело. Послышался шум второй машины. Минут через десять моя дверь открылась, меня осветил лучик фонаря.

— Обязательно было в багажник? Она же связана.

Этот голос я узнал бы из тысячи. Бадр! Дверь снова захлопнулась. Прислушавшись, можно было различить голоса Зияда и Бадра. Бадр уговаривал оставить меня здесь до выздоровления Абдель-Азиза, принц же, пользуясь правом сильного, пресек все его попытки, заявив, что никто, лучше него, не посторожит эту сучку до выздоровления его дорогого брата.

Голоса стихли, снова потянулось ожидание, все попытки найти удобную позу не увенчались успехом, таковой просто не было в ограниченном пространстве со связанными руками. Когда я уже потерял всякую надежду, что сегодня мы двинемся в путь, снова послышались голоса. Открылись двери, и машина мягко вздрогнула под тяжесть нескольких тел, севших в нее.

— Поехали, — услышал я голос Зияда и внедорожник мягко тронулся.

Ехали мы долго, потом была остановка. Снова хлопнули двери и наступила тишина. Когда пассажиры снова сели в машину, подо мной была лужа: выпитая вода просилась наружу, попросить выпустить меня было не у кого. Я со спокойной совестью, умудрившись, будучи свернутым калачиком, стащить с себя спортивные брюки, справил малую нужду. Надо же оставить память Зияду. Конечно, это было негигиенично. Часть моей мочи забрызгала мне внутреннюю поверхность бедер, но это была самая малая проблема на этот момент. Машина снова остановилась, мотор заглушили, захлопали двери, и через минуту открылась дверь багажника.

Охранник в темноте нашарил меня и рывком выдернул наружу, дав мне упасть на землю. Это уже становилось дежавю: также меня вытаскивали из вертолета. Двор был освещен, я узнал это место, куда меня привозили в прошлый раз. Без труда узнал и помещение, куда меня вели, поддерживая с двух сторон, охранники. Снова заскрипели петли, не развязывая рук, меня швырнули в темень: удалось не удариться о топчан, но об бетон приложился. «Ублюдки, руки развяжите!» — прокричал я в сторону двери, но молчание было ответом. Негромко переговариваясь, голоса замолкли вдали.

Голод, постоянный спутник моего повышенного метаболизма, посылал отчаянные сигналы в мозг. Неужели меня оставят до утра без еды и со связанными руками? Даже для Ближнего Востока это перебор. Минут через десять послышались голоса, проскрежетал ключ в замке, в лицо ударил свет фонаря.

— Раздевайся, будем мыться.

Голос был незнакомым. Прищуриваясь, старясь не смотреть на фонарик, я заметил, что незнакомый мне мужчина в форме охранника держит в руках пожарный шланг с большой ручкой-краном. Мне что, решили устроить помывку, как в тюрьме? Вслух я зло ответил:

— Дебил, как я сниму одежду, если у меня связаны руки?

Мужчина подсветил фонарем и, убедившись в моей правоте, крикнул, обращаясь в темноту:

— Зейнали, развяжи ей руки.

На окрик прибежал молодой подросток лет четырнадцати в короткой безрукавке. Боязливо переступив порог, он минут пять возился с узлами, периодически помогая себе зубами. Наконец он распутал последний узел и выскочил из моей темницы, чуть не сбив с ног мужчину со шлангом. Я стал усиленно растирать запястья, пытаясь восстановить кровоснабжение в онемевших руках.

— Снимай одежду, мне некогда.

Мужчина нетерпеливо повел наконечником пожарного шланга. Теперь, при открытой двери, в комнату попадал свет с освещенного двора, и я мог разглядеть говорившего. Это был грузный мужчина лет сорока, одетый в комбинезон на лямках, запачканный землей. Черты лица были видны плохо, но усики я все же заметил. Понимая, что от помывки мне не отделаться, я аккуратно снял кофту, затем, полуобернувшись боком, стянул бриджи. Оглядевшись и не найдя, куда повесить вещи, положил их на топчан, на самый дальний край.

— Снимай дальше, сука, — он уже высказывал явные признаки нетерпения, грозя начать водные процедуры немедленно.

Рассудив, что при желании меня разденут насильно, заведя руку за спину, с третьей попытки я расстегнул лифчик и снял трусики, которые присоединились к остальной одежде. Струя воды ударила абсолютно неожиданно и без предупреждения: меня отбросило назад к стене камеры и больно приложило головой. Хлесткие струи под большим напором лишали воли, мешали дышать, стегали по телу. Этот садист норовил попасть по самым чувствительным местам. То отдаляясь, то приближаясь ко мне, он регулировал силу водяного потока. Мне было трудно дышать, вода лезла в рот, в нос, больно била по груди, сбивая и без того беспорядочное дыхание. Все прекратилось внезапно. Я медленно стал подниматься с пола, абсолютно не стесняясь своей наготы. В момент, когда я почти стал на ноги, новая струя опрокинула меня на спину, я не успел сгруппироваться, и обжигающе холодная плетка прошлась по животу и зоне бикини, вырвав из моей глотки крики боли и отчаяния. Перекатившись на бок, я свернулся калачиком спиной к мучителю, подтянув ноги к животу и прикрывая голову руками. Вода больно била по спине и ягодицам, но такую экзекуцию еще можно было терпеть. Понял это и мой садист, который, прекратив поливать меня водой, скомандовал: