Мирзо Турсун-заде - [10]

А лирический герой поэмы готовится к новой встрече. Он спешит на вокзал, где с волнением ждет прибытия поезда, на котором должен приехать «Великий устод» — мудрый наставник, глубоко чтимый Садриддин Айни. Свидание с ним предваряется рассказом о его многострадальной жизни в эмирской Бухаре и размышлениями о судьбах Азии, об исторической роли России в пробуждении ее народов. Это вторая встреча поэта в тот день. Любопытная деталь. Поэма написана почти спустя два года после кончины Айни (он умер 15 июля 1954 года). Вместе с тем читателя не покидает ощущение того, что речь идет все время о живом Айни, писателе, общественном деятеле, ученом, о его живом и непререкаемом нравственном авторитете, о его все возрастающем творческом влиянии на ныне здравствующих писателей. И как бы нарушенная логическая и сюжетная связь между второй и третьей частями, между встречей с новорожденным и встречей с преклонных лет мудрецом восстанавливается в следующей, четвертой части, в которой поэт воспроизводит атмосферу своей последней беседы с Айни.

Эта беседа происходит в весеннем саду, напоенном ароматом распускающихся цветов и наливающихся соками плодов. В неторопливо текущем монологе престарелый писатель, поздравляя молодого отца, щедро раскрывает перед ним сокровища своего сердца и ума, свое миропонимание, свое представление о назначении человека и советует достойно воспитать сына:

Ты человека с деревом сравни.

Цветя на солнце, зреет в добрый час,

Ни засухи, ни ветра не страшась.

Чем больше у него в земле корней,

Тем человек красивей и сильней.

Когда с бедой ты хочешь бой вести,

Ты корни в почву Родины пусти.

Тогда хорошим будешь ты отцом,

Когда ты сына вырастишь борцом.

Тогда ты в сыне возродишься вновь,

Когда зажжешь в нем к Родине любовь…

…Пускай твой сын поймет, — где старый враг,

Пускай твой сын развеет этот мрак,

Пускай поможет он друзьям в беде,

Пускай он искрой искрится везде,

Пускай повсюда он ломает гнет —

И свет его в попутчики возьмет.

Сын для народа — память об отце.

Свет будущего — на его лице.

Образ Айни — центральный образ поэмы — приобретает значение символа. В его судьбе автор видит судьбу всей. Азии, и не только Советской Азии. В его прошлом, в его детстве, отрочестве и юности отражены вся жестокость и средневековое мракобесие, олицетворением которых еще сорок лет тому назад был бухарский эмират. Наступившая вслед за его разгромом эпоха социализма создала условия, необходимые для полного развития творческой личности, поэтому голос Айни, вступившего в школу Октября сорокалетним писателем, стал голосом народов Азии, а его произведения, по мысли поэта, — воплощением их судьбы, их трудного пути от рабства и средневековья к социализму и коммунизму. В словах поэта о старце, чья душа полна надежды, а путь чист подобно снежной белизне его седин, о старце, который внемлет голосам Азии и сам стал голосом ее сердца, заключено предвидение будущего народов, которые еще не освободились от гнета и социального неравенства, но которые уже твердо встали на путь борьбы с ними.

Турсун-заде в «Вечном свете» добивается четкой типизации явлений современной, жизни. Одна из главных тем его послевоенного творчества — тема зарубежного Востока, обогащается в этой поэме новыми аспектами выражения.

Если прежде лирический герой поэта оценивал жизнь народов зарубежного Востока с точки зрения исторического опыта советского человека, то теперь рассказ о прошлом и настоящем своего народа обогатился историческим опытом и пониманием жизни других народов. Снова и снова в поэме возникает мотив ожидания. В лирических отступлениях, сопровождающих монолог Айни, поэт рассказывает о том «вечном свете», в мечте о котором жил раньше таджикский народ. Для народа, для таких его представителей, как Айни, ожидание света, надежда на лучшее будущее, пути к которому он мучительно искал, нередко скрашивались лучами нетленной поэзии:

То этим светом был Омар Хайям,

То Саади пылал огнем строки,

То пламенел певучий Рудаки…

Все бо́льшим идейно-эстетическим и философским содержанием наполняется само понятие «света», «вечного света», «немеркнущего света», «долгожданного света», которое повторяется в различных сочетаниях в тексте поэмы. «Вечный свет» — это свет, зажженный новой жизнью. Он олицетворяет радость человека, разделившего свою судьбу с народом.

Своеобразное завершение получает в этой поэме и разработка лирической темы «цветущей земли», которая, как мы это отмечали выше, была присуща раннему творчеству Турсун-заде. От несколько абстрактной трактовки этой темы поэт постепенно, от поэмы к поэме, от стихотворения к стихотворению, приходит к образу-обобщению, развитие которого захватывает в свою орбиту и понятия патриотизма, и интернационализма, и революционного гуманизма.

Но, пожалуй, с наибольшей силой дает себя почувствовать лирическое начало творчества Турсун-заде в его последней поэме «Моя дорогая». По форме своей эта поэма — лирический монолог, обращенный поэтом к своей жене, которую он ласково и нежно называет «джони ширин» — «моя дорогая». Она начинается как трогательное объяснение с любимой, которую поэт просит извинить за частые отлучки из дому, за невнимание к детям, которых ему случается не видеть месяцами: