Миры Урсулы Ле Гуин. Том 6 - [27]

Тейео хотел смириться, принять ситуацию и, поселившись в поместье, найти себе жену. Но мать посоветовала ему поговорить с отцом. Он так и сделал.

— Конечно, сын, — сказал отец. — Помощь нам не помешает. Однако я и сам бы справился с хозяйством. Твоя мать считает, что ты должен отправиться в столицу, в штаб армии. Они не посмеют отвергнуть тебя, когда ты посмотришь им в глаза. Семь лет боевой выслуги… С твоими наградами…

Тейео знал, чего они теперь стоили. Но он действительно чувствовал себя дома ненужным. Отца сердили его идеи относительно обновления поместья, и старикам не хотелось менять уклад, к которому они привыкли в течение жизни. Родители были правы: ему следовало поехать в столицу и узнать, на какую роль он мог претендовать в этом новом мире без войн и воинской чести.

Первые полгода принесли ему одни лишь огорчения. Он никого не знал в Главном штабе и столичном гарнизоне. Его фронтовые друзья погибли в боях, стали инвалидами или сидели по домам на половинном окладе. Молодые офицеры, которые слышали о Йеове только по телесети, казались ему холодными и скупыми на слова, а уж если и говорили, то только о деньгах и политике. Про себя он называл их мелкими бизнесменами. Тейео догадывался, что они боялись его заслуг и репутации. Сам того не желая, он напоминал им о проигранной войне, о гражданском противостоянии, где класс шел на класс, где свои сражались против своих. Эти молодые парни хотели забыть его войну, которая не имела к ним никакого отношения. Они считали ее бессмысленной ссорой с каким-то далеким-далеким миром.

Тейео бродил по улицам столицы, наблюдал за толпами рабов, спешивших по делам своих хозяев, и удивлялся: чего они ждут?

— Союз Экумены не вмешивается в социальные, культурные и экономические дела каких-либо народов, — повторяли в теленовостях послы и правительственные чиновники. — Любая нация и народ могут стать полноправными членами союза, если подпишут конвенцию, которая предполагает отказ от жестоких методов ведения войны и средств массового уничтожения.

За этими словами обычно следовал список запрещенного оружия, состоявший на девяносто процентов из незнакомых названий. Однако в нем были и биобомбы, изобретенные в Вое Део. Пришельцы называли их невролазерами.

Тейео соглашался с позицией Экумены по поводу таких устройств и уважал терпение чужаков, с которым те уговаривали Вое Део и остальной Уэрел принять конвенцию и правила союза. Но его возмущала их снисходительность. Они говорили с людьми его мира так, словно смотрели на них свысока. Чем меньше чужаки упоминали о рабстве и делении общества на классы, тем отчетливее проступало их неодобрение.

«Рабство является очень редким явлением в мирах Экумены, — писалось в их книгах, — и полностью исчезает при равноправном участии в экономической политике союза».

Не этого ли добивались послы Экумены, прилетавшие в Вое Део?

— Клянусь Святой Туал! — сказал как-то раз один из молодых офицеров-туалитов. — Пришельцы скорее признают этих смердов с Йеове, чем нас!

От возмущения и ярости он брызгал слюной, словно старый рега, отчитывавший наглого раба-солдата.

— Подумать только! Йеове — эта проклятая планета рабов, язычников и варваров — будет принята в союз раньше нас!

— Эти варвары показали себя хорошими воинами, — ответил Тейео, прекрасно понимая, что ему не следовало говорить подобных слов.

Однако ему не нравилось, когда мужчин и женщин, с которыми он сражался, называли смердами. Рабами, мятежниками и врагами — да, но не смердами!

Молодой человек взглянул на него с усмешкой и язвительно спросил:

— Неужели они вам нравятся, рега? Неужели вам нравятся эти смерды?

— Я убивал их столько, сколько мог, — вежливо ответил Тейео и тактично перевел разговор на другую тему.

Молодой человек, хотя и служил при штабе, имел ранг оги, самый нижний у веотов, поэтому любое пренебрежение к нему со стороны старшего офицера считалось бы признаком дурного тона.

Чванливость молодых военных раздражала. Веселые дни солдатского братства остались в далеком прошлом. Начальники штабных отделов, зевая, читали прошения Тейео о новом назначении и отсылали его в кабинеты других департаментов. Для него не нашлось даже койки в бараках, и ему пришлось снимать квартиру, словно какому-то штатскому. Огромный город по-прежнему предлагал обилие удовольствий, но половинного жалованья хватало только на еду и кров.

Дожидаясь встреч, которые ему назначали те или иные должностные лица, Тейео проводил свободные дни в библиотеке офицерской академии. Он понимал, что недостаточно образован, и хотел наверстать упущенное. Его страна готовилась к вступлению в союз Экумены. Чтобы снова стать полезным ей, он должен был узнать о пришельцах все, что только можно, включая их новые технологии и образ мыслей. Стараясь выбрать какую-то конкретную тему, Тейео блуждал в компьютерной сети, смущался от обилия доступной информации и все сильнее осознавал, что не так умен, не так обучен и, возможно, никогда не поймет изворотливого разума чужаков. Тем не менее он упрямо вырывался из оков своего невежества.

Один из служащих посольства предложил академии ознакомительный курс лекций по Истории Экумены. Тейео записался в группу и посетил около восьми занятий. Он не принимал участия в обсуждениях, безмолвно сидел на скамье с прямой спиной и лишь порой делал какие-то пометки в своем конспекте. Лектор, уроженец Хайна, чье длинное имя переводилось как «Старая Музыка», попытался вовлечь Тейео в дискуссию и, потерпев неудачу, попросил его задержаться в зале после лекции.