Миры Уильяма Моррисона. Том 1 - [2]

Почти случайно, Ньювелл бросил взгляд на лицо танцовщицы. Оно было полускрыто парящей в воздухе вуалью, но все-таки мужчина отметил, что девушка задумчива и привлекательна. Балкли, вероятно, этого даже не рассмотрел, как не заметил и названия программы, скромно напечатанной на табличке в правой части экрана: ЗАБЫТЫЕ ТАНЦЫ ЗЕМЛИ. Балкли слишком увлекся, наблюдая за извивающимся телом и ожидая, когда на мгновение откинется ткань и обнажится кусочек плоти.

С чувством неожиданного удовлетворения, позволяя себе иногда выпускать крохотный фитилек пылающей в нем ненависти, Ньювелл протянул руку и выключил телевизор. Девушка исчезла, экран погас.

В хижине наступила тишина. Ряды пластексовой прозрачной посуды, висящей на стене, прозрачная и непрозрачная одежда из пластекса, комнатная атомная электростанция в дальнем углу — все было неподвижно и безмолвно. Безмолвно и напряжено, словно в ожидании удара молнии или грома среди ясного неба.

Гроза надвигалась. Бессмысленный взгляд Балкли медленно сфокусировался. Затем он понял, что Ньювелл проделал это нарочно, и вскочив на ноги, потянулся рукой к кобуре.

— Ну, достал ты меня, проклятый космический дебил!

Гнев этого человека будет вот-вот отражен, и это делает его забавным. Ньювелл улыбнулся и сел на свое место.

— Успокойся, — сказал он. — Мне нужно рассказать тебе кое-что важное. А ты не можешь сосредоточиться, пока смотришь передачу.

— Я буду смотреть все, что захочу, понятно тебе, извращенный умник…

— Полегче, Балкли, а то ты быстро исчерпаешь все слова, и мне будет скучно слушать, как ты повторяешься. Ты же все равно смотришь не то, что хочешь. Ты смотришь лишь то, что позволяет цензура. А цензоры никогда не разрешат девочкам на телевидении раздеться до последней нитки.

Балкли все еще ругался, но постепенно становился более вменяемым. Ньювелл наблюдал за ним и думал, что с собственным волнением справляться легче, когда наглядно видно, на какого идиота похож его взбудораженный компаньон. Но все-таки Балкли не был дураком. Это проницательный, опасный враг, притворяющийся другом. Он чрезвычайно силен физически. Высокий, широкоплечий, а развитой мускулатурой, которую он накачал, работая инженером на разных планетах, превзошел даже Ньювелла. Он старше Ньювелла и — приходилось с этим согласиться — проницательнее его. Балкли всегда знал, что почем и как работает. Ньювелл оставался хорошим биохимиком, человеком, по специальности близким к ботанике. Ему всегда казалось, будто он знает, что чувствуют растения, но это абсурд — ведь у растений нет никаких чувств. А Балкли, в отличие от него, знает, что чувствуют окружающие люди.

И он тоже мог контролировать себя, когда считал нужным, — как и ньювелл. Гнев мгновенно исчез, а в глазах появился холодный блеск.

— Когда-нибудь, Ньювелл, — спокойно сказал он, — я тебя убью за такие грязные уловки.

— Убьешь? Да ты должен благодарить меня, Балкли. Ты только напрасно расстраиваешься, глядя подобные передачи. У тебя еще долго не будет ни малейшего шанса встретиться с живой девушкой. Так зачем мучить себя? Рано или поздно, у тебя подскочит давление, а никаких докторов на нашей планете нет.

— Ты так заботишься о моем здоровье, Ньювелл, что даже не знаю, как тебя и благодарить. Но я все равно тебя убью. Это последнее предупреждение.

— И ты все равно меня не убьешь. Нас лишь двое на всей планете. Ты крайне нуждаешься во мне.

— В один прекрасный день ты заставишь меня забыть, что я нуждаюсь в тебе.

НЬЮВЕЛЛ медленно поднялся.

— Я не стану высказывать свое мнение о тебе, Балкли. Додумайся сам. Но я не хочу, чтобы ты считал, будто я тебя боюсь. Если бы существовал космический дьявол, то я не побоялся бы и его, и вряд ли ненавидел его больше, чем ненавижу тебя. И еще я не хочу, чтобы ты воображал, словно одурачил меня. Потому что ты меня не одурачил. Не одурачил, черт побери! Я знаю, почему нахожусь здесь, на этой планете. Потому что ты подставил меня, сфабриковав улики. Это из-за тебя я торчу здесь!

— Ты бредишь, Ньювелл!

— Мне так не кажется. Я долго думал. Мы находимся здесь примерно шесть месяцев, так что у меня нашлось время подумать, почему меня признали виновным.

— Все очень просто. Потому что ты попался, — на лице силача появилась высокомерная усмешка. — Они собрали против тебя доказательства так же, как собрали их против меня. А денежки прикарманила какая-то важная шишка, которая все и провернула.

— Важная шишка? Да не было там никакой важной шишки! Это все сделал ты. Ты сфабриковал улики. И бесполезно отмахиваться, Балкли, потому что я знаю правду. Исчезли миллионы кредитов, и ответственен за это один ты. А когда они стали наступать тебе на пятки, ты попытался свалить всю вину на меня. Но вышло плохо. Ты сам не смог выкрутиться, хотя впутал во все это меня.

— А ты просто невинная овечка!

— Я обыкновенный ученый. Когда все началось, я был чересчур погружен в свою работу. А после предъявления обвинения, я оказался слишком потрясен, чтобы понять, что происходит. Но, вероятно, это и не имело бы никакого значения. Исследовательское Бюро, где я работал, ограбили. Маленькими шансиками, способными мне помочь, могли стать показания людей — секретаря Бюро, его помощника и остальных. А это все твои приятели, Балкли!