Миры Роджера Желязны. Том 6 - [133]

Нахмурившийся было Пит просветлел.

— Ну, если таков жестокий закон природы, то он приложим и к другой стороне. Церковь Служителей Гнева будет подвержена диффузии в равной степени. Да только у нас за спиной традиции, которым две тысячи лет, и они нас могуче поддерживают. Так что я не склонен впадать в отчаяние.

— Но давайте предположим — о, только предположим, — сказал Шульд, — что Служители Господа Гнева правы, а вы не правы. Что, если небесные силы на их стороне и гарантируют их от искажений веры и от ее вырождения? Что тогда?

Пит молодым бычком нагнул голову, как бы боднулся и простодушно улыбнулся:

— Как говорят арабы: «На что воля Господа, то не может не случится».

— Аллаха, — поправил Шульд.

— Возможно, — согласился Пит и встал. — Впрочем, сейчас для меня всего важней воля моего переполненного мочевого пузыря. Прошу прощения, я должен отлучиться.

Когда Пит скрылся в зарослях, Тибор сказал:

— Быть может, разумней не перечить ему и не раздражать его. Это сделает его еще менее покладистым, и вам будет труднее отвлечь его, или ввести в заблуждение, или что вы там собираетесь сделать, когда мы наконец отыщем Люфтойфеля.

— Я знаю, что делаю, — беззлобно огрызнулся Шульд. — Я хочу показать, какую гнилую и никудышную веру он исповедует.

— Теперь мне известно, что в вопросах религии вы знаете безмерно больше Пита, — сказал Тибор. — Еще бы! Вы же глава Церкви! А парень — неотесанный церковный служка. Вам не стоит показывать мне, что вы знаете больше Пита. Это и без того ясно. Мне бы хотелось, чтобы остаток нашего путешествия прошел тихо-мирно и все мы остались добрыми друзьями.

Шульд рассмеялся.

— Погоди, имейте терпение, — сказал он. — И вы увидите, что все образуется.

«Нет, не таким мне представлялось мое Странствие, — подумал Тибор. — Было бы правильно, если б я проделал Странствие в одиночку, самолично нашел Люфтойфеля, поглядел бы на него и сфотографировал без суеты, без спешки и шума, а потом тихонечко вернулся в Шарлоттсвилль и закончил свою работу. Вот и все, что мне хотелось. Ненавижу теоретические споры о чем угодно. И так повернут мысль, и этак, и наизнанку вывернут. Не желаю я брать чью-либо одну сторону. А впрочем, сердцем я с Питом. И не он затеял эту перепалку. Не желаю быть наглядным пособием для урока теологии. Нашли подопытного кролика! Одного хочу — чтоб это прекратилось». Пит вернулся.

— Становится холодновато, — сказал он, присел на корточки и стал подбрасывать хворост в костер.

— Холод у вас в душе, — подхватил Шульд, — потому что вы чувствуете, как темнота извне наконец проникает в вашу душу.

— Ах, ради всего святого! — воскликнул Пит, выпрямляясь. — Если вы так помешаны на этой религии, какого дьявола вы не становитесь Служителем Гнева? Бегите класть поклоны чинуше, который отдал приказ смешать всю Землю с дерьмом! Займитесь лепкой бюстов с портрета, который Тибор вмалюет в свою фреску! Играйте в карты на деньги в алтаре своего вонючего Господа! Устраивайте лотереи и пикники для сбора средств на проведение Судного Дня, если у вас такой зуд поваляться в грязи! Остальным гадостям вас охотно обучат матерые проповедники Гнева — поверьте, вам будет чему у них поучиться. Идите к ним, но меня извольте оставить в покое, потому что мне плевать, плевать и еще раз плевать на всю эту белиберду!

Шульд закатился смехом.

— Отлично, Пит! Замечательно! Я рад, что гнев небесный не парализовал ваш язык. Но ваши речи вызвали у меня позыв определенного рода, так что я вынужден покинуть вас. Извините, я в свою очередь отлучусь.

Все еще посмеиваясь, Шульд удалился в заросли.

— Чтоб ему пусто было, этому типу! — в сердцах воскликнул Пит. Сейчас было трудно напоминать себе, что «этот тип» спас ему жизнь — из простого человеколюбия.

«Какой бес вселился в Шульда, что он внезапно принялся донимать меня с упорством маньяка? Сегодня ночью он стал моим крестом. Тяжело ощущать, что эта замечательно пригнанная и отлаженная машина с идеальной системой охлаждения и переработки топлива и правильно организованной системой выхлопа — что эта исправнейшая могучая живая машина вдруг начинает наезжать, причем норовит не просто переехать, а вернуться задом и додавить, сплющить до толщины листа бумаги, чтобы его можно было налепить в качестве одной из фигур на тиборовскую фреску! Нет, если он опять заговорит со мной, я просто не стану ему отвечать!»

— С какой стати он вдруг стал таким? Что за блажь? — сказал Пит, обращаясь наполовину к самому себе.

— Мне кажется, он затаил злобу против христианства, — подал голос Тибор.

— А мне это и в голову не приходило. Как странно. Он ведь говорил мне, что религия для него — пустой звук.

— Он так говорил? Действительно странно.

— А вы, Тибор, как вам его речи?

— Я в известной степени согласен с тобой, — сказал Тибор. — И мне тоже все эти рассуждения до одного места.

Внезапно они услышали в зарослях громкое рычание, завершившееся коротким, но яростным лаем, который сменился пронзительным жалобным визгом. Затем — полная тишина.

— Тоби! — вскричал Тибор, привел в действие электродвигатель своей тележки и покатил к кустам. — Тоби!