Миры Роджера Желязны. Том 17 - [30]

И с этими словами Мефистофель отделился от земли и был таков, мгновенно растворившись в небесных просторах, залитых солнечным светом.

Глава 2

Мак еще какое-то время постоял в овраге, переваривая сказанное чертом, но надо было браться за дело, и он решительно отправился в путь.

Очень скоро он оказался на равнине, желто-зеленые просторы которой уходили к самому горизонту. В километре от него высились отвесные стены Константинополя. За время своих странствий по Европе Мак нигде не видел таких высоких и толстых стен. По крепостным укреплениям расхаживали многочисленные часовые в медных доспехах, с лошадиными хвостами на ярко отсвечивающих шлемах. Вдали, также примерно в километре от стен, равнина была усеяна сотнями палаток, дымилось великое множество походных костров и сновали толпы вооруженных людей. На некотором расстоянии за военным лагерем виднелись бесчисленные повозки, которые образовывали второй лагерь, где Мак различил фигурки женщин и детей. По мере приближения Мак заметил несколько кузниц; там работа шла полным ходом — раздували мехи, ковали наконечники для стрел и копий. К военному лагерю то и дело подъезжали повозки и сгружали провиант. Бросались в глаза нарядные шатры, у входа в которые были воткнуты копья с развевающимися штандартами. Мак решил, что в этих шатрах — предводители крестоносцев. Экая диковина! Словно огромный город на колесах, который можно в любой момент погрузить на повозки и перевезти на новое место! Должно быть, этот странствующий город провел не один день в пути, добираюсь сюда из страны франков.

Хочешь не хочешь, а надо было идти в лагерь. Когда Мак подошел совсем близко, мимо прорысил конный отряд, и его командир приветственно помахал рукой в железной перчатке. Мак помахал в ответ; наверное, его приняли за знатную персону из лагеря франков, так как его наряд был выдержан в серых, коричневых и черных тонах — эти цвета были характерны для старой доброй Европы, тогда как византийцы щеголяли в по-восточному пестрых шелках, привезенных из сказочных стран.

Мак продолжил путь и вскоре поравнялся с первыми караульными, которые лениво пеклись на солнце, сидя на траве рядом со своими составленными щитами и копьями.

— Эй, добрый человек, что там решили на совете? — окликнул его один из караульных.

— Что решили — не для твоих ушей, — отозвался Мак. Он решил держаться свысока, чтобы его сразу не раскусили.

— Но, по крайней мере, Бонифаций Монферран не покинул военный совет? Даже это — хороший знак.

— Одно могу вам сообщить, — сказал Мак, — в последние часы ничего не изменилось: толкут воду в ступе.

— Ага, — проворчал другой караульный, — выходит, еще осталась надежда добиться почтительного отношения от этой банды воров.

Мак пошел дальше, и вдруг его сердце приятно всколыхнулось. Он увидел просторную повозку с навесом, под которым, рядом со штабелем винных бочек, за столиками обедали и выпивали несколько мужчин. Трактир на колесах!

Наконец-то Маку попалось место, где он мог чувствовать себя в родной стихии. Он вскочил на повозку и сел на свободный стул.

Трактирщик возник почти незамедлительно, мигом оценил дорогой наряд, в который Мака облекли на Ведьминой кухне, и низко поклонился:

— Чего изволит ваша милость?

— Самого лучшего вина, — изрек Мак. Он сообразил, что в этом трактире кредит ему обеспечен.

Трактирщик вернулся с ковшом вина и снова любезно изогнулся:

— Не имел счастья видеть вас прежде, ваша милость. Должно быть, вы совсем недавно присоединились к нашему великому воинству?

— Недавно, недавно… — сказал Мак. — А что это там на вертеле, любезный? Мой нюх подсказывает, что жарится оленина.

— Точно так, ваша милость. У вас тонкий нюх. Как только мясо будет готово, я тотчас принесу вам. Простите мое любопытство, какие новости вы несете от своего прославленного повелителя?

— Какого повелителя ты имеешь в виду? — озадаченно спросил Мак, которого обиняки трактирщика поставили в тупик. На что тот намекает, черт возьми?

— Я лишь предположил, ваша милость, что у такого знатного господина, как вы, должен быть еще более знатный сеньор; ибо и в Писании говорится, что у всякой вещи есть свой хозяин и всякий кому-нибудь да служит: вол — крестьянину, крестьянин — сеньору, сеньор — Господу, и даже на небесах у небесного воинства есть чины и ранги.

— Твое красноречие, любезный, под стать твоей проницательности, — добродушно изрек Мак. Ковш вина положительно подействовал на его настроение.

— Осмелюсь узнать имя вашей милости?

— Иоганнес Фауст.

— Издалека прибыли?

— Угу, и мне предстоит неблизкий путь.

— Кому же изволите служить?

Завсегдатаи трактирчика навострили уши, пытаясь услышать ответ незнакомца, но Мак благоразумно усмехнулся и ответил:

— Пока я не вправе открыть, кому я служу.

— Вы хоть намекните, а? — сказал кто-то из небольшой толпы, которая как-то незаметно собралась возле столика, покуда Мак беседовал со словоохотливым трактирщиком.

Другой рыцарь, зло прищурившись, громко произнес:

— Готов побиться об заклад, что это шпион венецианского совета, который явился вынюхивать и высматривать, чтобы доложить обо всем своему поганому хозяину — дожу Энрико Дандоло!