Миры Роджера Желязны. Том 15 - [55]

Подойдя ближе, Гарден наткнулся на остатки костра в песке около фундамента. Обгорелые поленья, пакеты и коробки, жестянки из-под пива. Костер закоптил серые блоки и добрался до дерева, которое начало было тлеть. Давным-давно.

Вокруг на песке были разбросаны куски каких-то красных картонных трубок не толще мизинца. Их обломанные концы были размочалены. Гарден поднял одну и рассмотрел. Картон не выцвел на солнце, он был кроваво-красным, словно новенький. Значит, это был не картон, а какая-то синтетическая пленка. Уж не миниатюрная ли граната? Сигнальная ракета? Тут он вспомнил Четвертое июля: фейерверк на берегу — тоже проделки мальчишек.

Он обогнул фасад дома с открытой верандой и льющимся из пустых провалов окон мягким светом. Лучше обойти кругом и войти в дом со стороны дороги. Это безопаснее.

Дверь он нашел быстро. Она хоть и криво, но все еще висела на петлях.

Войдя, Гарден помедлил, хотя и знал, что его силуэт на фоне освещенных луной дюн представляет собой отличную мишень.

Пол второго этажа провалился. Балки, проломившиеся в полуметре от стены, упали на пол. Главный поперечный брус провис посередине, упавшие доски, зацепившись за него с одной стороны, образовывали нечто вроде амфитеатра; стена, от которой они отвалились, служила как бы задником сцены.

Свет исходил от свечей, расставленных вдоль этого амфитеатра. Свечи были толстые, вроде церковных; снизу они оплыли от нагара. Доски отбрасывали мерцающий свет.

Гарден, стоя в дверном проеме, как бы балансировал на границе света и тьмы. — Томас из Амнета!

Голос, старческий, но сильный, отдавал металлом в комнате, состоящей из одних твердых поверхностей, без драпировок или ковров, смягчающих звуки. Голос шел от теней в другом конце помещения — вернее, Гарден думал, что это тени, пока, вглядываясь пристальнее, не различил закутанные в темное фигуры с надвинутыми капюшонами.

— Томас — да, — откликнулся он, — Хаммет — никогда о таком не слышал. Меня зовут Гарден.

— Разумеется. Томас Гарден — имя, которое ты получил при рождении. Но другое имя ничего не говорит тебе?

— Хаммет? Нет, а должно говорить?

— Амнет!

— И это ничего не говорит. Откуда такое — что-то арабское?

— Это имя произошло от греческого корня, означающего «забыть».

Гарден медленно прошел вперед, к свету. Фигуры в капюшонах — их было пятеро — окружили его веером. Они стояли спиной к свету, пряча лица в глубокой тени. Теперь, с близкого расстояния, было видно, что это невысокие, миниатюрные люди.

— Амнезия, — произнес Гарден, — и амнистия… Томас Забытый. Или Томас Прощенный, если нравится. Это какая-то загадка? Если так, то неглупо.

— Ну, понял теперь?

— Нет, не понял. Я не сделал ничего, за что меня следовало бы забыть — или нужно было бы простить. Так за что вы, ребята, хотите убить меня?

— Ты узнал нас? Это добрый знак.

— Вовсе нет. Только не для меня. Человек с ножом в моей квартире был одним из вас. Ну почему вы пытаетесь убить меня?

Главный из них, стоявший в центре полукруга, откинул капюшон. Его лицо было обветрено и изрезано морщинами, но это было лицо человека умного, лицо ученого или богослова. Волосы, седые и густые, были схвачены у шеи кожаным ремешком. Глаза, блестящие, как черное стекло, прятались в глубоких тенях лица.

— Мы давно ждем тебя, Томас Гарден. Мы, смертные, искали бессмертного. Мы, кто видит мир, меняющийся вокруг нас, искали то, что остается неизменным. Наше оружие, наши традиции, наша сила — все это старше, чем твое молодое существо может вообразить. Но есть частица тебя, столь же старая, на восемь сотен лет старше любого из нас. Эта частица была запущена странствовать в мире, среди его изменчивых путей, возрождаясь вновь и вновь. Ты возникаешь, как чистый медный ковш из глубины колодца, каждый раз зачерпывая глоток свежей воды. Мы же, подобно лягушкам, сидим вокруг на камнях и вглядываемся в мрачные глубины в ожидании блеска твоего металла. Мы долго ждали. Гарден потряс головой:

— Вы говорите загадками.

— Хочешь поговорить начистоту?

— Было бы неплохо для разнообразия.

— Ты — надежда нашего Ордена, Томас Гарден, и наше отчаяние. С твоей помощью мы смогли бы залечить раны, нанесенные временем, и исправить совершенные ошибки, ошибки в нас самих, быть может. Однако каждый раз, как ты возрождаешься на Земле, ты приходишь в новом обличье и в смертной сущности. Каждый раз мы должны заново испытывать тебя. Порой ты бываешь безвольным и опутанным плотскими узами. Тогда мы можем только следить сухими глазами, как ты движешься к смерти. Порой ты бываешь могучим и быстрым, с острым, проницательным умом. Тогда мы с надеждой устремляемся к тебе. Но в прошлом ты каждый раз ускользал из наших рук. И вот ныне настал момент, когда ты стоишь на грани. В тебе есть сила, но нет знания — или, быть может, ты не хочешь принять его. Ты недостаточно слаб, чтобы умереть. И недостаточно силен, чтобы жить. А вокруг всегда есть те, кто использует тебя против нас.

Мы спорили о тебе месяцами, Томас Гарден. Некоторые хотели изъять тебя из этого мира. Они предлагали похитить тебя и укрыть в тайном месте, чтобы посмотреть, можно ли разбудить тебя. Другие тоже предлагали изъять тебя из жизни — но окончательно.