Миры Роберта Шекли. Книга 5 - [36]

— Это на тебя не похоже.

— Может быть, и нет. Но все же я надеюсь. — Белый пожал плечами. — Сейчас толстяк укладывает металлический предмет в черную кожаную сумку. Они все улыбаются, пожимают друг другу руки, но здесь явно пахнет убийством, Пойдем отсюда.

— Они не могут скрыться от нас?

— Это уже не имеет значения. Концовка уже ясна. Сейчас мы пойдем поужинаем и ляжем спать.

— А потом?

— Гебе нет необходимости знать об этом, — белый устало покачал головой. — Пошли.

Они двинулись в глубину джунглей. Туземец двигался осторожно и грациозно, как тигр. Белый шел, словно привидение.

70

Менее чем в миле от дома Джемисона, если спуститься вниз по крутой тропинке, протоптанной в джунглях, располагалось туземное селение Омандрик. На первый взгляд это была обычная тамильская [34] деревушка, похожая на сотни других, беспорядочно разбросанных по берегам реки Семиль — неведомого потока мутной коричневой воды, у которой, казалось, едва хватало сил на то, чтобы течь по сухой, сожженной солнцем почве в воды далекого Восточно-Яванского моря, с его отмелями и бесчисленными рифами. Но наблюдательный глаз, осматривая деревню, мог бы заметить незначительные, но безошибочные признаки запустения — снесенные ветром крыши хижин, заросшие сорняками участки с перезревшими таро, лодки с дырявыми днищами, разбросанные по берегу реки. Можно было заметить неясные тени, мелькающие среди деревьев, — нашествие крыс, обнаглевших до того, что они совершали набеги на заброшенные огороды средь бела дня. Именно это больше всего говорило об апатии жителей селения, их духовном упадке. Как гласит поговорка береговых жителей, присутствие крыс в дневное время означает, что землю забыли боги.

В центре деревни, в хижине, которая размерами вдвое превышала остальные, вождь Амди сидел, скрестив ноги, перед коротковолновым приемником с питанием от батарей. Из динамика слышался статический шум эфира, а зеленый глазок индикатора горел, как глаз пантеры при лунном свете. Это было все, на что был способен приемник, поскольку у него не было антенны, даже в то время, когда его приобрел Амди. Но шум из динамика и горящий зеленый глазок в достаточной мере удивляли старика. Радио стало его духовным советником. Он обращался к нему за советом раз в несколько дней и говорил потом соплеменникам, что духи мертвых нашептали ему свои советы, о которых нельзя было говорить вслух.

Танин, шаман, так и не мог определить, действительно ли старый вождь верил в эту чепуху, или же он использовал это «волшебное» радио для своих целей, чтобы избежать наиболее обременительных заповедей Дома Ножа. Стоя сейчас рядом с вождем, одетый в темную тогу, со священным черепом обезьяны, прикрепленным к голове, шаман решил, что хитрость вождя скорее всего была бессознательной: желание избежать ответственности и желание верить тесно переплетались. Но шаман не мог обвинять своего владыку, какими бы ни были его мотивы: годы были жестоки к Амди, и Дом Ножа не мог облегчить его страданий. Побуждения старика были понятны, но это не могло остановить шамана, он должен был сделать то, что необходимо, ведь у жреца, избавителя от змей, были свои обязанности, и их надо было выполнять независимо от того, как это могло сказаться на его чувствах.

— Так что же, вождь? — спросил шаман.

Старик украдкой взглянул на него. Он выключил приемник — ведь доставать батареи, эту пищу богов, было невероятно трудно, их покупали у жадного торговца, живущего в большой хижине у излучины реки. Кроме того, он уже услышал послание, слабый голос своего отца, почти затерявшийся среди тысяч голосов других духов, просящих, проклинающих, обещающих, ищущих связи с живыми, живущих в черном доме на краю света.

— Мой мудрый предок разговаривал со мной, — сказал Амди. Он никогда не ссылался на своего отца, как на родственника по крови.

— И что же он сказал, о вождь? — спросил шаман тихо, стараясь скрыть иронию в голосе.

— Он сказал мне, что мы должны сделать с незнакомцами.

Шаман удивленно кивнул: это было необычным для вождя. Вождь терпеть не мог принимать каких-либо решений, и голоса духов обычно советовали ему выбрать спасительный путь бездействия. Значило ли это, что старик почувствовал в себе уверенность? Или же его отец, легендарный воин… Нет, этого не могло быть, просто не могло.

Шаман ждал, пока вождь скажет ему, что именно предки посоветовали ему сделать с незнакомцами. Но Амди, казалось, не решался говорить об этом. Он, вероятно, чувствовал, что достиг временного преимущества в соперничестве, которое, как считал шаман, давно уже закончилось. На лице старика ничего нельзя было прочитать, кроме обычного выражения неудовлетворенной жадности и беспомощной хитрости.

71

Человек с тысячей лиц беспокойно заворочался, почти проснулся, почти узнал все свои «Я».

ВПЕРЕД, ПОПЛАВАЕМ В КОЛЛЕКТИВНОМ БЕССОЗНАТЕЛЬНОМ [35]

— Имя?

— Протей.

— Занятие?

— Изменяющий формы.

— Пол?

— Любой.

Настойчивость обеспечивает успех сублимации. Используйте ассоциации идей, несмотря на боль. Предварительное закрытие — это лишь видимость излечения. Не предвосхищайте событий. Все движение — это поиск, все ожидание — это неудача, все поиски заканчиваются в самом зародыше. Вся система имплицитна с самого начала, первый мазок кисти — это завершенная картина. Но это запретные знания, поскольку необходимо протанцевать весь танец.