Миры Пола Андерсона. Том 21 - [139]

«Господи, — думал он, — Господи, что должен человек делать, если он не может помочь тому, кто его любит? Где истина? Женщина спустя шесть тысяч лет рассказывала, что ее сын был заживо сожжен. Однако она была уверена, что это во благо. Ведь была же!»

Локридж резко остановился. Он чуть было не прошел сквозь сотканный из абсолютной темноты занавес. Брэнн мучился и умер за ним. Он внутренне содрогнулся. Зачем они оставили эту штуку?

Почему он не спросил?

Локридж признался себе, что ему не хотелось спрашивать. И шагнул вперед.

Этот конец дома не был заново обставлен — тот же грунтовой пол, слой пыли на покрытых шкурами лавках. Освещалась эта часть комнаты единственным светящимся шаром; по углам лежали тени. Звуки тоже не проникали через черную завесу. Ветра не было слышно. Локридж стоял в полной тишине.

Тот, кто лежал на столе, присоединенный проводами к устройству, пошевелился и слабо застонал.

— Нет! — пронзительно вскрикнул Локридж и выбежал вон.

Прошло немало времени, прежде чем он сумел остановить рыдания и нашел в себе мужество вернуться. Поступить иначе он не мог. Брэнн, который сражался как мог за свой народ, не умер.

От него почти ничего не осталось: иссохшая кожа обтягивала большие выгнутые кости. Через трубки вводились питательные вещества, не дававшие распасться организму. Электроды пронизывали череп, раздражали мозг и фиксировали полученную из него информацию. С целью, видимо, стимуляции веки были обрезаны, и глаза должны были непрерывно смотреть на падающий сверху свет.

— Я не знал. — По щекам Локриджа текли слезы. Язык и губы на оставшемся от лица остове силились что-то произнести. У Локриджа не было диаглоссы для эпохи Брэнна, но он мог догадаться, что еще не разрушенная, последняя частичка его личности молила: «Убей меня!»

«И в это время совсем рядом, за занавеской, — подумал Локридж, — мы с нею…»

Он протянул руку к аппарату.

— Стой! Что ты делаешь?

Он обернулся очень медленно и увидел Сторм и Ху. Энергетический пистолет был нацелен ему в живот.

— Я не хотела тебя расстраивать, — быстро проговорила Сторм. — Чтобы извлечь самые глубинные следы памяти, нужно действительно немало времени. Головного мозга у него уже почти не осталось; в сущности, он практически то же, что червяк, так что не стоит испытывать к нему жалость. Вспомни, он начал делать со мной то же самое.

— Разве это извиняет тебя?! — крикнул Локридж.

— А разве Пирл Харбор извиняет Хиросиму? — ответила она с издевкой.

Впервые за всю свою жизнь Локридж сказал женщине откровенную грубость:

— Иди ты на хрен со своими сучьими оправданиями! — Он задыхался от злости. — Я знаю, на что ты жила в моей стране, — убивала моих соотечественников, я знаю, что Джон и Мэри хотели дать мне возможность самому убедиться в том, как ты управляешь своей страной. Сколько тебе лет? Я и об этом слышал достаточно. Чтобы совершить все твои преступления, понадобилась бы не одна сотня лет — твоего личного времени. Потому-то они и точат на тебя зубы — там, во дворце, — потому что все хотят быть Кориокой: она становится бессмертной. В то время как мать Олы в сорок лет — уже старуха.

— Прекрати! — закричала Сторм.

Локридж сплюнул.

— Я не хочу думать о том, сколько любовников у тебя было, и о том, что я был просто вещью, которой ты пользовалась, — продолжал он. — Но тебе не удастся использовать Аури, понятно? Или ее народ. Никого. И пошла ты к черту — в преисподнюю, из которой явилась!

— Достаточно, — сказал Ху и поднял пистолет.

Глава 20

Дождь пошел перед восходом солнца. Локридж проснулся и услышал его шум — приглушенный торфяной крышей хижины, где он лежал, громкий там, где капли капали на грязную землю. Сквозь решетку, закрывавшую дверной проем, он увидел пастбище, где сгрудились коровы ютоазов, насквозь промокшие, как и их пастухи. Увядшие листья один за другим срывались с дуба под струями воды. Из стоящей на отшибе хижины Локридж не мог видеть ни остальной части деревни, ни залива. Это еще усиливало в нем ощущение обособленности, которая и без того казалась ему полной.

Ему не хотелось снова надевать униформу Хранителя, но, когда он вылез из-под накрывавших его шкур, воздух оказался слишком холодным и сырым. «Надо попросить одежду Оругарэй или хотя бы ютоазов, — подумал он. — Наверно, она мне в этом не откажет, прежде чем…»

Прежде чем она сделает что?

Локридж раздраженно тряхнул головой. Ему удалось поспать несколько часов после того, как его поместили сюда, и теперь он должен быть в состоянии сохранять мужество.

Это было, однако, не так-то легко, когда в одну ночь разбились все его представления. Понять истинную сущность Сторм и того дела, за которое она борется… что ж, у него было для этого достаточно информации, просто нужно было разобраться в ней как следует, а он уклонялся от своего долга, пока наконец не увидел Брэнна и не сорвался с поводка, на котором она его таскала. И узнать, что она собирается сделать с этим народом, который он успел так полюбить, — это была слишком глубокая рана.

«Бедная Аури, — думал он в окутавшей его пустоте. — Бедный Уитукар».

Странным образом воспоминание об Аури оказалось целительным. Возможно, он еще сможет что-то сделать для нее — если уж не для других. Может быть, ей удастся спрятаться на судне направляющейся сюда флотилии. Очевидно, это была совместная иберийско-британская экспедиция, судя по некоторым замечаниям, которыми обменивались Сторм и Ху, наблюдая за подготовкой тюрьмы для Локриджа. Размер флотилии и ее состав были уникальными, но в Англии в это время, оказывается, происходили весьма важные события, одним из последствий которых вполне могло быть основание Стоунхенджа. Сторм была слишком занята, чтобы уделять флотилии особое внимание. Ей хватило того, что все, кто находился на борту, когда их рассматривали через инфракрасные увеличители, оказались людьми архаического расового типа; никаких агентов из будущего не было. Конечно, в такую погоду флотилия, без сомнения, ляжет в дрейф и придет на день-другой позже. Локриджа могло уже не быть здесь. Но он может, если получится, изыскать способ донести идею побега до Аури.