Миры Пола Андерсона. Том 18 - [26]

Ей с трудом удалось рассмеяться.

— Я тоже ни о чем не жалею, и не нужно никаких извинений. Мы оба в ответе за происшедшее.

— Тогда… — Он хотел было дотронуться до нее, но рука его дрогнула. — Не бойтесь, — мягко произнес он. — Я достаточно умею владеть собой. Правда, и прежде со мной случалось подобное — причем именно здесь.

Скольких женщин брал он с собой в путешествия? И сколько из них смогли отвергнуть его? Если бы только мне удалось разобраться в нем! Если бы я разобралась в себе самой!

Она сжала кулаки, глотнула два раза и выдавила из себя:

— Послушайте, Доминик. Вы чертовски привлекательны, а я не робкая девственница. Но и не распутница.

— Нет, разумеется, — он старался говорить как можно серьезнее. — Дочь Макса и Марты не может быть распутницей. Я просто немного забылся. Больше это не повторится.

— Я ведь уже сказала, что и я забылась! — воскликнула она. — О, как бы мне хотелось, чтобы мы… лучше узнали друг друга!

— Надеюсь, узнаем. Хотя бы как друзья, если на большее вы не согласны. Идет?

На глазах ее были слезы, когда они протянули друг другу руки. Она сердито смахнула их с ресниц. Но не смогла подавить дрожь в голосе.

— Черт побери! Будь я нормальная баба — мы бы давно уже были вместе!

Он покачал головой:

— Считаете, что вы не слишком нормальны? Я склонен согласиться с этим. — И помолчав, добавил: — Но это вовсе не порок. Нельзя быть совершенством во всех областях, к тому же ни одна из них не охватывает жизнь в целом. И все же, сдается мне, вы заблуждаетесь. Впрочем, нетрудно выяснить, в чем дело.

Она уставилась на кончики пальцев ног:

— У меня нет большого опыта… по этой части. Да я и не страдаю от этого.

— Причина все та же: вы слишком погружены в свои нечеловеческие проблемы. — Он обнял ее за плечи. — Это во многих отношениях неплохо, даже достойно похвалы, но ваши чувства расходуются не в том направлении, в каком следовало бы. И как раз поэтому в вас появилась закомплексованность. Но не беспокойтесь ни о чем, дорогая.

Внезапно она уткнулась лицом ему в грудь, а он обнял ее за талию, гладил по голове и что-то бормотал. Наконец ей удалось оторваться от него.

— Хотите обсудить эту проблему? — спросил он и добавил с обезоруживающей улыбкой: — У вас есть сочувствующий, хотя и несколько заинтересованный собеседник. Представляю, каково это — проводить жизнь с чуждыми тебе людьми! Быть для них чужой!

— Нет-нет, вы преувеличиваете, — сказала она, чувствуя, как напряжение понемногу слабеет. Да, я хочу поговорить о том, что для меня так важно. Не могу сейчас просто пойти в душ, как будто ничего не произошло. Хочу погасить эту вспышку. Он показал, что мне нечего бояться — разговор будет не о нас двоих… — Понимаете, мои отношения с Йеввл — это ведь не что иное, как мощная связующая нить между мной и ими…

Воротник, который носила Йеввл, являл собой образец волшебства электроники. Телевизионный сканнер следовал за движениями ее глаз. Аудиоприемник улавливал произносимые ею слова. Термопары, вибросенсоры, хемосенсоры обшаривали окружающее пространство, давая представление о том, что Йеввл чувствует, что вдыхает, что ощущает на вкус. А результат, доходивший до Бэннер, уже не был простой суммой данных. Он трансформировался с помощью самых высоких радиочастот, которые только пропускала атмосфера Рамну. Мощности хорошо экранированного изотопного генератора было достаточно для передачи сигнала, который мог быть уловлен и расшифрован с помощью анализатора. Сигналы подавались на компьютер станции Уэйнрайт, где их фиксировали чувствительные приборы. Однако для завершения операции нужен был человек — его мозг, его руки, интеллект, воображение, интуиция, выработанная годами. Сидя в шлеме перед видеоэкраном, положив ладони на пару слегка вибрирующих пластин, Бэннер удавалось — почти удавалось — перевоплотиться в свою названую сестру. (Как бы ей хотелось, чтобы связь была двусторонней! Но нет — только став одной плотью, они могли бы поговорить друг с другом, будучи едины до мозга костей. И тем не менее они были назваными сестрами. Они действительно ими были.)

— Это не телепатия, — сказала она. — Канал способен передать лишь крохотную долю информации. А большая часть того, что мне удается узнать, — это заслуга интуиции. Она дополняет недостающее. Вся моя карьера посвящена была оттачиванию интуиции. Теперь я пытаюсь проверить, насколько она точна.

— Понятно, — ответил Флэндри. — Причем, как правило, вы ведь не имеете постоянной связи — даже, наверное, общаетесь не более чем полдня подряд. И все-таки вам удалось так глубоко внедриться в это создание! Главная ваша цель — думать и чувствовать так же, как она — правда? Потому что иначе достичь полного понимания невозможно. Поэтому именно вы, как никто другой, заинтересованы в успехе нашего с вами предприятия.

Они сели рядом на эластичное покрытие, головы откинули на переборку.

— И потому я не смогу узнать вас, Бэннер, пока не узнаю всего о Йеввл. Расскажите мне о ней.

— Но как? — вздохнула она. — Столько всего пришлось бы рассказать! Как начать?

— Как хотите. Но знайте: я располагаю уже многими так называемыми объективными данными. Вы хорошо разъяснили все, что касается биологии.