Для стимулирования учений была обещана награда. Тот корабль, который компьютеры объявят победителем, пойдет вместе со всеми катерами на Эсперансу, где весь экипаж отпустят на неделю в увольнение.
Победила «Анса». По всему сектору понеслись извещающие об этом сигналы, и в полумиллионе километров включался двигатель «метеора», который его капитан назвал «Звездный Филин».
— Наконец-то воскресли! — возликовал лейтенант Филипп Рошфор. — Да еще со славой.
— Мы этого не заслужили, — ухмыльнулся стрелок старшина Ва Чау с Цинтии. Маленький и покрытый белым мехом, он прыгал по столу, убирая посуду, шевелил мохнатым хвостом и топорщил баки вокруг синей мордочки.
— Хрена с два не заслужили, — отозвался механик и оператор компьютера старшина Абдулла Гелу, тощий пожилой сверхсрочник с Хай Бризейла. — Изображать из себя мертвецов целых три дня не входит в наши служебные обязанности. — Их катер условно погиб в бою и с тех пор дрейфовал, усложняя жизнь службе обнаружения.
— Особенно когда дочиста продуешься в покер, а? — веселился Ва Чау.
— Больше я с вами не сажусь, сэр, — сказал Гелу командиру. — Не обижайтесь, но уж больно вы талантливы на этот счет.
— Просто везет, — ответил Рошфор. — Так же, как не повезло нам в бою. Наш экипаж действовал правильно — как и вы за карточным столом. В другой раз повезет больше — и вам, и кораблю.
Это был первый корабль, которым командовал он, свежеиспеченный капитан, недавно произведенный из мичманов за отвагу в спасательной операции. И он очень старался не ударить в грязь лицом. Поражение, которое понес его корабль, хоть и неизбежное в тех обстоятельствах, удручало его.
Однако они были в передовом отряде и сражались против двух кораблей противника, а некоторое время связывали еще три; теперь они возвращаются на «Ансу», а потом пойдут на Эсперансу, где достаточно девушек, чтобы обеспечить статистическую вероятность свиданий.
Тесная кабина дрожала и гудела. Из вентиляторов шел воздух, пахнущий маслом и химикалиями. «Метеор» предназначался дня развития высокого ускорения и в релятивистском, и в гиперрежиме и для поражения противника ядерными торпедами; комфорта на нем имелось не больше, чем необходимо для поддержания активности экипажа.
Но за иллюминаторами простирался космос, блистающий россыпью бриллиантовых, немигающих, разноцветных звезд на бархатной черноте, с серебряным потоком Млечного Пути и таинственными туманностями соседних галактик. Так бы и сидеть, устремив туда взгляд, отпустив душу странствовать по Божьему храму Вселенной. Но Рошфор — хотя катер шел на автоматическом управлении — предпочитал проявить себя перед подчиненными не только как снисходительный, но и как добросовестный офицер. Он снова включил визор, который смотрел, когда пришло сообщение.
Учебная кассета едва началась. Человек-ксенолог вещал с экрана:
— Теплокровные, пернатые и летающие ифриане птицами не являются: они живородящие, и их детеныши появляются на свет после четырех с половиной месяцев вынашивания; вместо клювов у них рот и зубы. Не являются они и млекопитающими: у них нет волосяного покрова, и молока они не вырабатывают. Губы предназначены для кормления детенышей путем отрыжки. И хотя их грудные жабры напоминают жабры рыб, они служат не для дыхания в воде, а…
— О нет! — вскричал Гелу. — Сэр, может, вы потом просветитесь? Одному дьяволу известно, сколько нам еще придется бездельничать на орбите.
— Война может разразиться в любую минуту, — сказал Ва Чау.
— Кому тогда будет дело до того, как выглядит враг и каким манером он занимается любовью? Корабли у них похожи на наши, а больше мы ничего и не увидим.
— У тебя что, прямой провод с будущим? — буркнул цинтианин.
Рошфор остановил кассету и рявкнул:
— Я переведу звук на узкий луч, если хотите. Но знание вражеской природы может оказаться как раз тем, что спасет нас, когда дойдет до дела. Вам тоже полезно послушать.
— Пойду-ка я проверю генератор номер три, а то мы давненько не включали сверхсветовой режим, — сказал Гелу и ретировался в машинный отсек. Ва Чау уселся рядом с Рошфором. Лейтенант улыбнулся и чуть не сказал ему: «Славный ты паренек. Не для того ли ты поступил во флот, чтобы избавиться от сварливых баб, которые заправляют твоей родной планетой?» Система размножения — продолжала развиваться его мысль — особенности пола, выращивание потомства — похоже, действительно определяет все прочие стороны жизни любого разумного вида. Все как будто подтверждает циничный афоризм, гласящий, что любой организм — это способ, которым молекула ДНК создает другие молекулы ДНК. То есть сочетание определенных химических веществ наследственности в определенном мире. Но нет, иерусалимский католик не может в это поверить. Биологическая эволюция создает предрасположение, но не предопределяет.
— Посмотрим, как они устроены, ифриане, — сказал он вслух.
— А вы разве не знаете, сэр?
— Очень приблизительно. Столько разных софонтов[2] в том уголке космоса, который мы вроде как исследовали — а мне нужно было знакомиться со своими новыми обязанностями. А в свободное время и развлечься ведь надо, — ухмыльнулся Рошфор.
