Водан подлетел к ней.
— Да разве я променяю это хоть на что-нибудь? — радостно вскрикнула она. — А ты?
Экрем Саракоглу, имперский губернатор сектора Пакс, уже давно намекал адмиралу флота Хуану Хесусу Кахалю и Паломарес, что хотел бы познакомиться с его дочерью. Она прибыла с Нуэво Мехико, чтобы вести дом своего овдовевшего отца, когда тот перенес свою ставку на Эсперансу и снял особняк во Флервиле. Знакомство постоянно откладывалось. Не то чтобы адмирал не любил губернатора — они отлично ладили — и он не сомневался относительно его намерений, хоть тот и слыл большим бабником. Луиза выросла на сухой планете, народ которой, терпя во всем лишения, в гордости недостатка не испытывал и превыше всего ставил честь. Просто и тот и другой были завалены работой.
Наконец, видя успех своих начинаний, Кахаль пригласил Саракоглу к обеду. Однако в последний момент что-то разладилось. Адмирал позвонил домой сказать, что на пару часов задержится. Губернатор был уже в пути.
— Стало быть, вы, донна, должны развлекать меня, пока не подадут на стол, — промурлыкал он, целуя ей руку. — Уверяю вас, это будет совсем не трудно. — У нее, хоть и маленькой ростом, была красивая фигурка и прелестное смуглое личико. А вскоре губернатор убедился, что она ведет себя очень чинно, умеет слушать мужчину и, что встречается еще реже, задавать ему правильные вопросы.
Они прогуливались по саду. Глядя на розовые кусты и вишневые деревья, можно было подумать, что ты на Терре: Эсперанса держала первенство среди планет-колоний. Солнце, Пакс, в эту летнюю пору еще стояло над горизонтом, но уже окрасило мягкими закатными лучами старую кирпичную стену. В теплом воздухе звучали птичьи трели, и с окрестных лугов наплывали свежие ароматы. Над головой иногда проносились, сверкая, воздушные машины, но Флервиль был не столь велик, чтобы шум движения долетал сюда, на окраину.
Саракоглу с Луизой прохаживались по гравиевым дорожкам и беседовали. Их охраняли, или скорее ненавязчиво опекали. Следом, правда, шла не дуэнья, а здоровенный четырехрукий горзунийский наемник — при нем можно было флиртовать без опаски.
«Вся беда в том, — думал губернатор, — что она постоянно говорит о серьезных вещах».
Сначала это было даже приятно. Она поощряла его говорить о себе:
— …да, я граф Анатолийский. Честно говоря, графство у меня маленькое, хоть оно и на Терре. Бюрократ-карьерист. А хотел бы быть художником — люблю возиться с красками и глиной — может, взглянете как-нибудь. Но увы, от имперских аристократов ждут, что они будут служить Империи. Если бы я родился в декадентскую эру! К несчастью, Империя сама собой не управляется…
Внутренне он ухмылялся собственным речам. Чтобы он, в свои пятьдесят три стандартных года, низенький, начинающий толстеть, совершенно лысый, с маленькими глазками, посаженными близко к огромнейшему носу, и с двумя дорогими любовницами во дворце, — чтобы он играл роль мальчишки, строившего из себя homme du monde![1] Что ж — сейчас это доставляло ему удовольствие, как доставляли удовольствие яркие одежды и драгоценности. Так он отдыхал от суровой действительности, которая не оставляла ему времени улучшить свою внешность путем биоскальпирования.
Но тут она спросила:
— Неужели мы действительно нападем на ифриан?
— А? — Боль в ее голосе заставила его резко повернуть к ней голову. — Да, переговоры зашли в тупик, но…
— Отчего же они зашли в тупик? — Она чуть повысила голос, глядя прямо перед собой, и ее легкий испаньолский акцент стал заметнее.
— А по чьей вине возникали почти все вооруженные инциденты? По вине ифриан. Я не хочу сказать, что они чудовища. Но они хищники по натуре. И у них нет сильной власти — нет вообще никакого правительства, которое могло бы обуздать страсти отдельных группировок. Это и стало камнем преткновения в их усилиях для достижения согласия.
— Насколько же искренними были эти усилия с нашей стороны? — спросила она, по-прежнему не глядя на него. — Насколько старательно вы добивались того, чтобы они не увенчались успехом? Отец ничего мне не рассказывает, но все и так ясно с тех самых пор, как он перебрался сюда — часто ли штаб флота и губернаторская власть размещаются на одной планете? Ясно — что-то г-готовится.
— Донна, — мрачно сказал Саракоглу, — теперь, когда космический флот способен обратить целые миры в кладбища, нужно готовиться к худшему и принимать необходимые меры безопасности. А кроме того, нежелательно, чтобы области влияния пересекались так, как у Империи со Сферой. Возможно, среди вас, молодежи сравнительно замкнутой системы… возможно, среди вас возникла мысль, что Империя затевает войну, чтобы поглотить всю Ифрийскую Сферу. Это неверно.
— А что же верно? — с горечью спросила она.
— То, что у нас неоднократно происходили кровавые столкновения из-за спорных территорий и противоречивых интересов.
— Да. Наши торговцы теряют потенциальную прибыль.
— Если бы только это. Коммерческие несогласия всегда можно решить путем переговоров. Иное дело политическое и военное соперничество. Кому, например, достанется анторанито-краоканское содружество у беты Центавра? Кому-то из нас он непременно достанется, а его ресурсы очень пригодились бы Терре. Ифриане и так уже, подчинив себе Датину, приобрели больше мощи, чем было бы желательно для потенциальной враждебной нам расы. Более того, очистив эту горячую границу, мы сможем укрепиться против мерсейской атаки с фланга. — Саракоглу поднял руку, предупреждая протест Луизы. — Да, донна, Ройдхунат далек от нас и не слишком велик. Но он растет с внушающей тревогу быстротой, и частью его идеологии является агрессия. Долг любой империи — заботиться о благополучии далеких потомков.
