Джоссерек отважился чуть высунуть голову. На передней барже сидели в будке двое стражников с копьями, охраняющие груз от бандитов. За корму они не смотрели, и никого, кроме них, на барже не было. Джоссерек перевалился через борт и быстро скользнул на палубу.
Три больших ящика надежно и уютно загородили его от взоров стражи. Он даже втянул в укрытие разлохмаченный канат, свернул его кольцом и уселся — это лучше, чем доски. И невольно щелкнул пальцами. Он приобрел эту привычку в своих скитаниях — так игрок благодарит эльфов за то, что кости легли, как надо. Суеверие? Может — да, а может — и нет. Джоссерек не принадлежал к какой-то определенной вере. Родной культ, в котором боги вечно борются друг с другом — не добрые и злые, а просто разные, как зима и лето, — вполне устраивал его, но он не приносил жертвы с самого детства.
Осторожно разделся и разложил одежду для просушки. Она слишком выдавала его принадлежность к Восточному Оренстану, чтобы показываться в ней тут: свободная блуза и расклешенные штаны из цветной ткани. С лодыжки свисал обрывок веревки, которой он был привязан. Сидя за ящиками, Джоссерек обрезал ее. Потом нашел какую-то тряпицу, обвязал ее вокруг бедер — зачем зря пугать людей. И, придя в хорошее расположение духа, расслабил на время мускулы.
Он был крупным мужчиной даже для оренстанца, ростом шесть с четвертью футов, и ширина плеч соразмерна росту. Черты лица словно высечены из камня, серые глаза, орлиный нос. Обычно он брился, но в заключении отпустил бороду, частично скрывавшую шрам на левой щеке. Черные волосы были обрезаны точно по мочки ушей, в которых Джоссерек носил маленькие медные сережки. Мощное правое предплечье украшала татуировка — змея вокруг якоря, на левом была орка — хищный кит. Кожа в местах, прикрытых одеждой, была бледно-коричневой: среди его предков, как у большинства киллимарайхцев, имелись аборигены Западного Оренстана. Открытые части тела были намного смуглее.
«Мы проплываем мимо многих любопытных глаз, красавчик мой Джоссерек, — подумал он, — и вряд ли можем сойти за маленького, тощего, желтолицего арваннетянина или за коренастого, краснокожего, почти безбородого бароммца, так ведь? Но вполне сойдем за рагидийца, если не рассматривать нас чересчур близко — а имперская армия состоит в основном из рагидийцев; и авось не слишком странным покажется то, что солдат Империи решил прокатиться и не стесняется появиться на людях полуголым после купания. Что скажешь?» Он небрежно, по-хозяйски развалился и стал махать рукой в ответ на слишком пристальные взоры.
Движение здесь было слабее, чем в любом порту Людей Моря, но оживленнее, чем он ожидал. Захват страны Империей, очевидно, ненадолго нарушил торговлю. Бароммцы скорее оживили деятельность одряхлевшего государства.
Навстречу Джоссереку вниз по реке шла цепочка барж, груженных болванками и брусьями ржавого железа. Должно быть, это и есть тот металл, который северяне поставляют в обмен на промышленные товары и чрезвычайно ценные специи. Но вряд ли этот груз предназначен для Рагида — рагидийские торговцы всегда покупали этот товар у купцов Арваннета и везли домой по суше. А новые власти должны только поощрять такую практику: они в душе сухопутные крысы и побоялись бы доверить ценный груз морю.
У бароммцев, горцев и наездников из суровой страны к югу от Рагида не было никаких интересов, связанных с морем, пока они не захватили и не восстановили вновь Империю. Теперь же — хм-м… Джоссерек поскреб бороду, которая чесалась, высыхая. Они поощряют торговые экспедиции за пределы Залива, на острова Моря Ураганов и в леса Туокарского побережья. А это чревато неприятностями, поскольку у торговцев из Киллимарайха и союзных ему королевств Материнского океана есть свои интересы в этих краях.
Ну что ж, мы и раньше это знали. Этот груз железа, идущий за пределы Рагида, не сюрприз, а симптом. И все-таки зрелище поразительное. Нигде больше не увидишь такого превосходного металла. Что это за сказочные залежи, которые раскапывают варвары?
Еще мимо проплывали лодки, длинные плоты, проследовала патрульная галера, солдаты которой пристально посмотрели на него, но ни о чем не спросили. С многовесельной, разукрашенной золотом яхты какой-то аристократки или фаворитки, прошедшей с музыкой и в облаке ароматов, его наградили более ласковым взглядом. Дважды из бухточек, заросших тростником и сумрачными кипарисами, скользил челнок, управляемый коротконогим, одетым в травяную юбку дикарем с Унварских болот. Земли вокруг были возделаны, прорезаны оросительными каналами, разбиты на большие помещичьи плантации.
Стояла весна, и все вокруг нежно зеленело, только фруктовые сады выделялись то огненным, то белоснежным цветом. Пахло зеленью. Иногда, когда они проплывали кучку крестьянских хижин с курятниками за шатким причалом, этот запах сменялся более резким.
На закате буксир пристал на ночлег к берегу. На баржу пришли люди отдать якоря и повесить бортовые огни. Джоссерек это предвидел. Он скользнул в воду и поплыл к берегу, держа узелок с одеждой на голове. Кто-то крикнул в быстро густеющих потемках: «Эй, что там такое?» Но другой ответил ему: «Аллигатор, поди — рано они приплыли в этом году».
