Миры обетованные - [65]

И сам город – ничего. Собственно, тот Гренобль, которым в прошлом веке гордилось человечество, был полностью разрушен. Он растаял, как тает при высокой температуре металл. Там были люди, деревья, лужайки – над ними ядерный гриб. Двадцать лет назад началось восстановление Гренобля. Сейчас он – словно «с иголочки», красавец. Все продумано, распланировано до сантиметра. Джон бы свихнулся, увидев Гренобль, – пеносталь, сложные смешанные конструкции. По архитектуре – изящнее, чем любой из проектов орбиты. И первый город на планете, в котором тебе не попадаются на каждом шагу соборы, церкви.

В восточной части города – мемориал. Круглое, как тарелка, озеро, затянутое черным стеклом. По слухам, вода до сих пор радиоактивна. А всего в долине погибло сто тысяч человек.

Ближе к полудню Джефф пригласил Виолетту покататься на лыжах. Они ушли; я было попыталась сама прикоснуться к высокому, то бишь к горным лыжам, но мне сказали, что для начинающих нет экипировки, её не держат – салаги катаются внизу. Конечно, я могла бы заказать все то, что требуется настоящему горнолыжнику. И до конца своих дней проваляться в гипсе. Клонексин, клонексин, даже ты тут не поможешь.

Вот так, милые. Посему я отправилась бродить по городу и вдосталь набродилась, а когда замерзла, прибилась к какому-то кафе, где и стала писать теплые письма. Дэниелу, Джону, Бенни. Даже мамочке черкнула посланьице.

В письмах Джону и Дэниелу о Джеффе и запятой не обмолвилась. Дэну могу запросто описывать ночи с Бенни, Дэн не будет ревновать. А Джеффа он бы вычислил, инстинкт земляного крота. Ха! Как будто я способна влюбиться в червя навозного – в копа!

6 января. Последний день во Франции. Слава Богу, вернулись в Париж. Что бы тут ни происходило, Париж есть Париж. Было холодно, солнечно, безветренно. Кое-кто решил, что погода не для прогулок. Виолетта с Мэнни целый день проторчали в Лувре – все же под крышей, в тепле, – мы с Джеффом дотемна шатались по улицам, от Монмартра добрели до геликоптерпорта, потом вернулись на набережную Сены, в пансион. Замерзли. Растирали друг другу ступни. У Джеффа они большие до безобразия. Моим не чета, славным.

А если серьезно, все эти прогулки идут мне на пользу. Брюки стали свободными в талии, зато бедра в штанах теперь – как влитые. Что со мной будет, когда вернусь на уровень гравитации 0,8? Разжирею? Стремительно, если срочно не займусь спортом, гандболом.

Мы с Джеффом купили в складчину компьютер-переводчик. Он переводит с четырех европейских языков. Словарный запас велик. Машина правильно спрягает и склоняет, но помимо этого создателям компьютера, увы, не удалось заложить в программу ни зернышка грамматики. Поэтому машина зачастую выдает прямо-таки анекдотические фразы. А в принципе все можно разобрать, при желании. Мы купили эту штуковину за полцены у одного англичанина в геликоптер-порту. Возможно, там же его и продадим, когда будем покидать Европу.

Столько впечатлений сегодня! Прежде чем описывать все то, что нам довелось увидеть, стоит развернуть карту Парижа…

Глава 33 Кода – Код

СТИХОТВОРЕНИЕ ПЕРВОЕ

Днем и ночью тебя он чувствует кожей,

Аронс, последний поэт столетья.

Он все бросил, все сжег, все уничтожил

И стихи, но не этот листочек бледный.

У поэта свое представленье о том, чем жив человек.

Больше всякого воздуха необходим любви глоток.

И цветущую плоть покрывают галактики мертвых клеток –

Лишь бы цвела… Да спасет тебя Бог!

Истина: разум, стреноженный кожей, вял и тих.

Если к тому же страсть вянет, как в зной трава…

Если помнишь меня, прости за дурацкий стих –

Клетки мертвые мне заменяют живые слова.

Помнишь? Творить мне опять всю ночь, но, видит Бог,

Руки согреешь над пламенем красных строк.

Глава 34 Взывая к небесам, ты обретёшь спокойствие на сердце и твердость духа

Ничто в Мадриде не предвещало тот праздник, который ждал нас в Нерхе. Мадрид – город холодный и суетный, как большинство столиц. Правда, в Мадриде не сезон – туристов мало.

Нерха залита теплым солнцем. Тьма туристов, яблоку некуда упасть. Организаторы тура – смешно – привезли нас сюда, а не в Малагу, по одной-единственной причине: здесь не так многолюдно, как в Малаге или в Торемолиносе.

Испанцев не много, или они как-то затерялись в Нерхе среди приезжих. На каждом углу – скандинавская речь, в Англии шведов и финнов куда меньше. Мы неоднократно – делали попытки понять, о чем толкуют скандинавы. Но наша машинка, компьютер-переводчик, выдавала лишь многообещающий шум.

Уже в Ницце, там было страшно холодно, я мечтала добраться до теплого океана, окунуться в него. Но, прежде чем окунуться, мне предстояло взять напрокат купальник. «Купальный костюм», так это звучит в Нерхе. Два лоскутика, которые едва-едва прикрывают твои соски и промежность. Лучше ходить голой. Никогда в жизни я не ощущала себя такой раздетой. Эдакая юная самочка, эротика для всех, живая реклама-зазывалочка в фойе бродвейской гостиницы.

Вода в море оказалась холодной, но, когда ты уже окоченел, холод – дело второстепенное. Джефф бросился за мной, дурачась, – его хватило на несколько минут, после чего он громко заклацал зубами, и я разрешила ему вернуться на берег.