Миры Харлана Эллисона. Том 3. Контракты души - [66]

Я расстегнул молнию на джинсах и стянул одну штанину. И заметил, что она смотрит на меня как-то странно. Я застыл.

— Ты чего уставилась?

Я разозлился. Не знаю почему, но разозлился.

— Как тебя зовут? — спросила она.

Голос у нее оказался мягкий и какой-то бархатистый, словно горло было выстлано бархатом или чемто подобным.

Она не сводила с меня глаз, ожидая ответа.

— Вик, — сказал я.

— Вик… а дальше?

Я сразу и не понял, о чем она. Потом сообразил.

— Вик. Просто Вик.

— Хорошо, а как зовут твою мать и отца?

Тогда я начал смеяться и стаскивать джинсы дальше.

— Ну ты и дура, — сказал я сквозь смех.

Она обиделась. Это снова меня разозлило.

— Перестань кривиться, зубы выбью.

Она сложила руки на бедрах.

Я спустил штаны до щиколоток. Через кроссовки они не снимались. Пришлось балансировать на одной ноге, а со второй сбрасывать кроссовку. При этом не сводить с телки ствола. Это было сложно, но у меня получилось.

Я стоял перед ней голый снизу по пояс, а она чуть подвинулась вперед и скрестила ноги, не убирая рук с бедер.

— Снимай все, — потребовал я.

Некоторое время телка не двигалась, и я подумал, что она хочет повыдергиваться. Но она вдруг откинулась назад и сняла лифчик. Потом приподнялась и стянула трусики.

Неожиданно она перестала выглядеть испуганной.

Она смотрела на меня в упор и я увидел, что глаза у нее синие.

И вдруг самое нелепое…

Я не мог этого сделать. То есть не совсем так.

Я имею в виду, мне хотелось ее трахнуть, но она продолжала смотреть на меня и была такой хорошенькой, что… Никто из одиночек мне не поверит, но я с ней заговорил. Стоял перед телкой в спущенных джинсах, в одной кроссовке, будто придурок.

— А тебя как зовут?

— Куилла Джун Холмс.

— Странное имя.

— Мама говорит, что в Оклахоме много таких имен.

— Вы оттуда?

— Да, — кивнула она, — до войны мои родители жили там.

— Так они уже старые?

— Да, но они молодцы.

Мы говорили друг с другом и мерзли. Я видел, что ей холодно, потому что она дрожала.

— Ладно, — пробормотал я, собираясь присесть рядом, — пожалуй, нам стоит начать…

Черт бы все побрал! Блад, чтоб он сдох! Представьте, именно в этот момент влетает в зал, скачет через мусор и штукатурку, поднимает столб пыли, потом скользит на заднице, пока не упирается в нас.

— Ну и? — раздраженно спросил я.

— Ты с кем разговариваешь? — изумилась девица.

— С ним. Бладом.

— С собакой?!

Блад посмотрел на нее и отвернулся. Он хотел что-то сказать, но она его перебила:

— Значит, правда, будто вы умеете разговаривать с животными?

— Ты собираешься слушать ее всю ночь или, может быть, хочешь узнать, чего я прибежал?

— Ладно, чего тебе?

— У тебя неприятности, Альберт.

— Ты можешь серьезно?

Блад мотнул головой в сторону входа в МХО:

— Банда. Здание окружено. Я насчитал их человек пятнадцать или двадцать.

— Откуда они узнали, что я здесь?

Блад опустил голову и поежился.

— Ну?

— Какой-то шелудивый унюхал ее в кинотеатре. — Прекрасно!..

— Что теперь?

— Теперь будем отбиваться, вот что теперь. У тебя есть лучшие предложения?

— Только одно.

Я ждал.

Он улыбнулся:

— Надень штаны.

Девчонка, эта Куилла Джун, была в полной безопасности. Я соорудил для нее убежище из дюжины борцовских матов. Шальная пуля ее не заденет, и, если они пришли не за ней, ее не найдут.

Я залез по канату на перекладину, выложил браунинг и патроны к нему. Как бы мне сейчас пригодился автомат, брен или томпсон!.. Я проверил «сорок пятый» — пуля в стволе — и разложил на перекладине запасные магазины.

Блад залег в тени у входа. Он предложил, чтобы я вначале прикончил несколько собак из банды, дать ему свободу действий.

Это меня беспокоило меньше всего.

Вообще-то я предпочел бы устроить засаду в другой комнате, с единственным входом, но я не знал, успели они войти в здание или нет. Так что выбора не было.

Наступила тишина. Стихла даже эта Куилла Джун.

Я потратил драгоценные минуты, убеждая ее, что ей лучше спрятаться и что со мной одним ей будет лучше, чем с двадцатью бандитами.

— Если ты, конечно, хочешь еще повидаться с мамой и папой, предупредил я ее. После этого я завалил ее борцовскими матами.

Тишина.

Затем одновременно донеслись два звука. Кто-то очень тихо передвигался в дальнем конце бассейна под сапогами крошилась штукатурка. А со стороны главного входа тихонько постукивали металлом по дереву. Значит, меня берут в клещи. Отлично, я готов.

Снова тишина.

Я навел браунинг на дверь раздевалки. Она так и осталась открытой. Силуэт в дверях тянул на пять футов и десять дюймов. Я опустил прицел на полтора фута — так будет лучше. Я, давно понял: нельзя целиться в голову. Надо брать самую широкую часть тела: грудь, живот.

Неожиданно снаружи послышался лай, кусок темноты отделился от главного входа и скользнул в зал — прямо напротив Блада. Я даже не пошевелил стволом.

Вошедший в зал ровер сделал пару осторожных шагов, размахнулся и швырнул в темноту не то камень, не то железку. Так вызывают огонь. Я даже не пошевелил стволом.

Когда штуковина, которую он бросил, ударилась об пол, с двух сторон из бассейна в спортзал ворвались роверы, по одному с каждого входа. Автоматы наготове, стволами вниз. Прежде чем они сориентировались, я выжал курок, перенес ствол и нажал еще раз. Оба упали. Точное попадание, прямо в сердце. Бац, и оба готовы. Ни один даже не пошевелился.