Миры Харлана Эллисона. Том 0. Волны в Рио - [48]

Он царапнул себя по запястью. Потекла кровь. Он вытянул острый коготь к Хирту и нанес осужденному ранку на предплечье. Они смешали свою кровь.

- Готово!

Скидуп хихикнул, обеими руками схватил воображение, небрежно свернул его и исчез со сцены.

Максим Хирт сидел на табуретке и знал, что все будет хорошо, все его неприятности позади.

Как и оказалось в действительности.

Потому что когда к нему пришли с завтраком, он начал есть, есть, есть...

Он ел, не переставая, так что его приговор был заменен на пожизненное заключение, ибо кто же отправит человека в газовую камеру, если он еще не закончил свой последний завтрак.

Может, это было бы и не худшим из способов времяпрепровождения, если бы не одна мелочь: когда Скидуп забрал у Хирта воображени, одновременно лишил его возможности представить себе какую-либо другую пищу, кроме печеных бобов.

Таким образом, последний его завтрак состоял исключительно из печеных бобов. Тарелка за тарелкой, тарелка за тарелкой...

Этот рецепт оказался для выносливых.

Во многом такая судьба была х у ж е, чем смерть.

Ветер с гор

Так сказано в Книге Предков, и

это правда. Рускинды знают

только один дом. Дом этот

Руска, поскольку дом может быть

только там, где лежит твое

сердце. Звезды не для рускиндов,

так как они знают, что их сердце

лежит там, где находится дом.

Буммел видел, как опустился блестящий предмет. Он находился возле зарослей шишкокустов и наблюдал оттуда, как заостренный предмет сверкнул в небе, перечеркнув красное солнце. Ярко светясь, он пронесся над землей и быстро исчез.

Буммел почувствовал себя встревоженным. Его вытянутое лицо задрожало, а раздвоенный язык то нервно показывался, то снова исчезал во рту. Это не было прицей, что очевидно. Не было и каким-то сухопутным чудовищем. Но чем бы это ни было, в нем, Буммеле, оно пробудило странные чувства.

Он подумал о давно отсутствовавших братьях, которые некогда ушли к предгорьям и возвращаются наконец-то домой после долгого отсутствия. Но это не могли быть они: он никогда раньше не видел подобный металлический предмет.

Такое зрелище не могло не взволновать его.

Впервые за всю свою жизнь Буммел наполнился страхом, был невероятно испуган. Он припал к земле, скрестив под собой трехсуставчатые ноги, присел и продолжал наблюдать за небом. Если светящийся предмет появится еще раз, он должен находиться там, где его можно увидеть.

Ждать пришлось недолго. Солнце заползло за блеклое пятно на сером небе, когда сверкающий предмет вернулся. Он снизился, словно приманиваемый лесом, и пошел к земле сквозь тянувшиеся вверх кроны деревьев с желтыми листьями.

Буммел видел, как острый клюв падающего предмета погрузился в лес, но потом все скрыли ветви.

Беззвучный гром ударил по рогам-ушам Буммела, толстый столб едкого дыма пополз в послеполуденное небо. Рев возрос до невыносимого и внезапно оборвался. Вновь опустилось приглушенное молчание леса, словно ничего в нем не разбивалось.

Возобновились трели лесных сверчков. Стоило предмету умереть, вновь послышалось рычание и пофыркивание лесных животных. Желто-полосатый бродячий кот пронесся по деревьям вдоль опушки. Ветер нежно засвистел среди желтых иглолистьев, и лес снова выглядел так же, как и всегда.

Только Буммел, а значит, и все рускинды, знал, что там находится предмет, знал, что лес стал не тем, чем прежде.

Он тут же развернулся и, торопливо перебирая копательными пальцами и трехсуставчатыми ногами, поспешил к рускиндам с вестью. Конечно, он мог бы послать мыслесообщение Единому, который передал бы его остальным, но как бы там ни было, такие известия следовало доставлять лично. Буммел скрылся в подлеске.

А в лесу, возле предмета, прекратившего извергать пламя, начиналось движение.

* * *

— Селлерс, прогуляйся со своим отрядом вон к тому участку леса. Может быть, обнаружишь кого-нибудь из тех, кто выстроил деревню. Гален, тебе давно хотелось полетать, так что будь добр, смотайся вон к тем горам и проверь, не населены ли они.

Он был олицетворением Космонавта, высокий, бронзовый от лучей многих солнц, с хорошо развитыми мускулами, крепкими, умелыми и послушными руками. Глаза голубые, как моря, над которыми он пролетал, резко очерченный рот, привыкший говорить резко, но никогда недоброжелательно. Человек, черты характера которого запечатлелись на лице, не на жалкой пародии на лицо, которое способно лишь улыбаться и издавать звуки, но на лице, знающем и печаль, и трудные времена. Человек, знавший скуку, но не поражения, ищущий свой идеал.

— Этот поиск оказался на самом деле хорошим, Чарли, сказал Капитан своему Первому Помощнику. — Вернемся домой, и пойдут разговорчики, что Картографическим Группам слишком много дозволено. Нас могут даже запихнуть в торговую гильдию. Вот уж там жарко не бывает.

Он говорил серьезно, но за словами скрывался более глубокий смысл. Первый Помощник почувствовал сильное желание прикоснуться к этому человеку, положить руку ему на плечо и сказать: "Мы сделаем это, Верн" или что-нибудь менее банальное. Но он не мог себе этого позволить. Вместо этого он заметил:

— Ты выглядишь утомленным, Верн. Не с той ноги встал?